"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

- Ну, здравствуй, сыночек... Здравствуй, Васенька, кровиночка моя, -
в изнеможении прошептала Мария.
Она слегка приподнялась, опустила только что рожденного сына в
походный термос с теплой водой, омыла его розовое тельце, обернула чисто
выстиранной солдатской портянкой, прижала к себе и затихла...
Теперь, когда рядом с Марией лежал ребенок и она, бережно охватив его
рукой, вслушивалась, как он тихо и ровно дышит, она почувствовала, что в
этом тихом младенческом дыхании рожденного ею человека заключается вся
ее жизнь, все помыслы и надежды, все, что есть у нее на испепеленной,
искромсанной, изуродованной войной земле. Головка сына с мягким, еще не
просохшим белесым пушком на пульсирующем темени лежала у Марии
подмышкой, и она, скосив глаза, смотрела и не могла насмотреться на
влажные полуоткрытые губы ребенка, на его розовые, беззубые десны, на
почти неприметные пузырьки слюны, которые вздымались и исчезали у его
рта, повторяя мерное, спокойное дыхание.
Сын спал. В открытом люке погреба голубело чистое весеннее небо. До
слуха Марии доносились приглушенные голоса детей. Дети говорили шепотом,
чтобы не потревожить Марию, и она, не слыша их слов, зная, что они,
сбившись в стайку под яблоней, говорят о том таинственном и
торжественном, что только что произошло в темноте погреба, хотела
подняться, позвать всех семерых, обнять их, прижать к груди, прикрыть
своим телом, чтобы ничто на свете не смело отнять их у нее и не угрожало
им... В это мгновение обессилевшей, ослабевшей после родовых мук Марии
показалось, что она родила их всех, беззащитных, рассеянных войной по
неприютным угрюмым полям малых людей, от которых она, родившая их мать,
должна отвести смерть...
Ее одолевала дремота. Слабой рукой она гладила пушистую голову сына,
всхлипывала. Ей почудилось, что в свисте пуль и грохоте снарядов, в
разгуле убийств, жестокости, крови она родила не только сына и тех
семерых мальчиков и девочек, которые стояли там, наверху, под яблоней,
но, содрогаясь от мучительной боли и счастья, родила всех детей
истерзанной земли, требующих от нее, матери, защиты и ласки.
- Вы будете жить, - в изнеможении шептала Мария, - вы все будете
жить...
Ни смерть, ни огонь, ни раны изуродованной войной земли не могли
остановить жизнь... В конце апреля возле погреба, в котором Мария
прожила всю осень и зиму, неожиданно зацвела обожженная пожаром яблоня.
На ней еще не было зеленых листьев, только робко распускались редкие
почки, еще чернели оголенные, тронутые пламенем полумертвые ветки, а уже
белые, с красноватой сердцевиной лепестки цветов засияли, нежно и
трепетно красуясь на утренней заре.
- Жалкие вы мои! - растроганно проговорила Мария, любуясь яблоней. -
Гляди ты, живы остались!
Она стояла под яблоней, дожидаясь детей. Перед восходом солнца дети
погнали на водопой скотину, и Мария забеспокоилась, почему так долго их
нет. Вдруг она увидела выехавших из леса трех всадников. Самые маленькие
дети сидели у них на руках, а старшие девочки вприпрыжку бежали рядом,
радостно вскрикивая. Мария присмотрелась: на защитных гимнастерках
всадников сверкали боевые советские ордена. Это были разведчики
гвардейского кавалерийского полка, который прорвался в тыл отступавших