"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

людей...
Вот и граница земли родной ее третьей бригады. Кругом пусто. Только
невысокие столбики с черными, написанными дегтем номерами торчат из-под
снега, да неподалеку высится потемневший от осенних дождей, чуть
присыпанный снежком забытый стог сена.
Мария остановилась, постояла, сунув озябшие руки в рукава шинели.
Ничто не нарушало зимней тишины. Где-то очень далеко шли невиданные по
ожесточенности сражения, гремели залпы множества пушек, умирали тысячи
людей, стонала потревоженная земля, а здесь, в пустом, осиянном желтым
солнцем, заснеженном поле, стояла такая тишина, что Мария слышала
дыхание сидевших поодаль собак, и ей казалось, что нет ни войны, ни
смертей, а есть только это вечное, глубокой голубизны небо, и недоступно
далекое солнце, и земля, которая кормит людей и, отдыхая, спит сейчас
под холодным снегом, чтобы с первыми весенними лучами солнца пробудиться
и вновь начать бесконечную, благостную, нужную людям, животным и травам
свою работу...
Вдруг Марии почудилось, что она слышит глухие, невнятные человеческие
голоса. Ослабив туго завязанный, сшитый из палаточного брезента платок,
Мария прислушалась. Да, там, где стояла покрытая снегом копна сена,
слышался детский плач, а два голоса, тоже детских, уговаривали кого-то,
и Мария ясно услышала слова:
- Перестань плакать! Слышишь? Тебе говорят! Перестань, а то немцы
придут, всех нас повесят...
Дружок и Дамка, навострив уши, поглядывали то на копну, то на Марию и
всем своим видом показывали: в копне кто-то есть. Приученные новой
хозяйкой, они не кидались очертя голову, чтобы облаять неизвестную им
опасность, а ждали сигнала.
Мария предостерегающе подняла руку. Осторожно, стараясь не скрипеть
снегом, пошла к копне. У самой копны остановилась, шепотом сказала
собакам:
- Тихо!
Из копны послышался тот же слабый детский голос:
- Не плачь, Дашенька! Слышишь? Не плачь! Разве ты одна хочешь кушать?
И Таня хочет кушать, и Наташа, и Лара, и Андрюша - все хотят кушать, а
они, видишь, не плачут...
Обойдя копну, Мария увидела протоптанную в снегу тропу. Из причолка
высокой копны сквозь подтаявший снег едва заметно струился призрачный
парок. Сердце Марии сжалось. "Дети! - мелькнула у нес мысль. - Малые
дети! Заблудились... голодные..."
Она наклонилась, разгребла сено. Увидела смуглое лицо худенькой
девочки, ее широко раскрытые, полные страха карие глаза.
- Не бойтесь, деточки, - негромко сказала Мария. - Выходите! Немцев
тут нет... Я одна... Тетя Мария меня зовут... Выходите, прошу вас...
Из копны вылезла черноглазая девочка лет тринадцати, такая
изможденная и худая, что Мария дрогнула от жалости.
- Откуда вы, детки, и сколько вас тут? - спросила она, обняв девочку.
Девочка заплакала навзрыд, упала на снег, обхватила ноги Марии
непослушными руками, невнятно залепетала:
- Нас тут много... Семеро... Мы из Ленинграда, из детского дома...
Эвакуированные... Нас долго везли поездом, потом, когда немцы стали