"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

грудной, спокойный голос. Эта маленькая одинокая женщина кормила их,
поила, вычесывала свалявшуюся шерсть, чистила обрывком мешковины,
аккуратно выбирала в их ртах острые, колючие остья, и каждое
прикосновение ее теплой руки словно возвращало их к тем временам, когда
заботливые хозяева растили их, ухаживали за ними, холили, и они,
благодарные людям, воздавали им за их заботу честным, нелегким трудом.
Теперь, когда рядом была эта хорошая женщина, им всем казалось, что не
было в их жизни ни насмерть пугающих взрывов потрясенной снарядами
земли, ни всепожирающего огня, от которого они, звери, бежали сломя
голову, ни голода, ни жажды, ни долгих скитаний в поисках спасителя -
человека. Теперь им казалось, что все пережитое было лишь страшным,
бредовым сном и что на свете существует только она, хозяйка, друг и
ласковая повелительница - женщина, которая спасла их от смерти, собрала
всех вместе, накормила, укрыла от снегов и свирепого холода, чтобы они
могли жить, наслаждаться солнцем, рожать, как положено по земным
законам, своих детенышей, чтобы потом, когда придет определенный мудрой
природой назначенный час, спокойно уйти в небытие, уступив место под
небом другим...
Все они издалека узнавали шаги Марии и каждое утро, услышав ее
низковатый, с хрипотцой голос встречали дружным, слегка ревнивым
ржанием, мычанием, блеянием, кудахтаньем, заливистым воркованьем. Она
выпускала их всех, и они окружали ее, чтобы хоть прикоснуться к своей
спасительнице: бархатистыми губами целовали ее захолодавшие на морозе
щеки рыжие кони; на плечи и на голову, воркуя, слетались голуби; у ног
хлопотали куры; коровы со сдержанным муканьем терлись шеями об ее бока;
овцы, сгрудившись, смотрели на нее преданными глазами и помаргивали
белесыми ресницами. Собаки Дружок и Дамка, которые не отходили от Марии
ни на шаг, усаживались неподалеку и деликатно помахивали хвостами.
Мария, напоив подопечных, отгоняла их на кукурузное ноле, а сама
продолжала свою нескончаемую работу: ломала кукурузные початки и
относила их в воронки от бомб; резала подсолнухи, копала картофель,
свеклу и морковь. Работала без отдыха, в любую непогоду, торопясь убрать
побольше, чтобы спасти хоть часть того, что минувшей весной было посеяно
и посажено ее бригадой. В морозные дни у нес сильно мерзли руки и ноги,
губы обветрились, часто кровоточили. Не раз она плакала от боли и
жалости к себе, называла себя дурой и чокнутой, еле удерживалась от
того, чтобы бросить все, пожарче натопить печку и невылазно сидеть в
теплом своем логове, но работу не оставляла. Снегом натирала руки и
лицо, бегала по снежным сугробам, отогревая онемевшие пальцы ног, и с
упрямым ожесточением продолжала работать.
Выпадали среди зимы и теплые дни, когда снег таял или шли проливные
дожди, но Марии не было от этого легче: к немецким сапогам, в которые
она была обута, налипали тяжелые комья грязи, Мария еле передвигала
ноги, шагая по размокшей пахоте. Радовало ее только то, что одна из
воронок уже была доверху наполнена кукурузными початками, почти половина
подсолнухов срезана, уложена и накрыта, а ямы, в которые она укладывала
вырытые ею картофель, морковь и свеклу, скоро можно было закрывать.
Когда Марии становилось совсем невмоготу, так, что она готова была
упасть среди поля и лежать, не вставая, ей приходилось на день-другой
прерывать работу. Но и в такие вынужденные дни отдыха она не сидела