"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

его была видна издалека.
Пробив слой промерзшей за ночь земли, она стала рыть могилу. Рыла
долго. Отдыхала, поглядывая в ту сторону, где лежал неотделимый от
пулемета мертвый политрук.
Мария поняла, что разжать одеревеневшие руки политрука ей не удастся,
и потому рыла могилу гораздо длиннее, чем положено, чтобы похоронить
мертвого вместе с пулеметом.
Закончив трудную свою работу, Мария вернулась к брустверу окопа,
обвязала проволокой спину и руки мертвеца, несколько раз обернула этой
же проволокой станину и ствол пулемета и, натужно дыша, потянула к
могиле. Ей было очень тяжело. Она остановилась, отдохнула, из конца
проволоки соорудила лямку и, запахнув шинель, чтобы проволока не так
давила грудь, потащила мертвого дальше. Отдыхала через каждые пять-шесть
шагов. Когда дошла до ямы, остановилась, выпряглась из лямки, подумала:
"Надо его вверх лицом повернуть, чтобы он лежал в могиле по русскому
обычаю, на спине, головой на заход, а ногами на восход солнца..."
Присев на корточки, она одной рукой стала поворачивать мертвого,
другой подталкивала, силясь перевернуть, тяжелый станковый пулемет.
Наконец мертвый лег на спину, а пулемет оказался вверх колесами. Мария
увидела совсем юное лицо политрука, темные, негустые волоски усов над
губами. "Для серьезности отпустил мальчонок, - с жалостью подумала она,
- и сам, видно, радовался усикам своим дитячьим..."
Очевидно, наступавшим немцам было не до убитого пулеметчика, который
так долго держал их на подступах к окопам. На поясе политрука висели
командирская полевая сумка и расстегнутая кобура.
Мария сняла с него пояс, из кобуры вынула чуть тронутый ржавчиной
пистолет и, подумав, сунула в карман своей шинели. В полевой сумке нашла
газеты, черствый сухарь, ярко вышитый кисет, зажигалку, а в карманах
гимнастерки несколько писем, карандаш и фотографию красивой, похожей на
школьницу девушки с двумя косичками. Светлоглазая девушка слегка
улыбалась. В руках она держала книгу. На обратной стороне фотографии
крупным ученическим почерком было написано: "Любимому Славке - любящая
Лена. С надеждой на встречу".
- Не увидишь ты, Славка, своей Лены, и Лена тебя не увидит, -
заплакав, сказала Мария.
Она тихонько стала подталкивать мертвого к яме и вскрикнула от ужаса.
Из рукава убитого политрука одна за другой выбежали две полевые мыши и
исчезли в густой, покрытой инеем траве.
- Боже мой, боже мой, - в отчаянии прошептала Мария. - Даже зверюшки
и те боятся того, что творят люди, все-таки спасение от огня, крови и
смерти ищут у человека...
Уложив мертвого на дне ямы и оправив его так и не отпустившие пулемет
руки, Мария зарыла могилу, взяла на бруствере пробитую каску политрука и
положила ее на свежий могильный холмик.
Дома, при свете коптилки, она прочитала все, что нашла в полевой
сумке и в карманах убитого.
Первым ей попалось письмо от матери.
"Дорогой сынок Славочка! - писала неизвестная Марии женщина. - Вот
уже второй год пошел с того дня, как ты по своему добровольному желанию
оставил нас и ушел на фронт. С той поры нет дня, чтобы я не думала о