"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

к речке. Там тоже блестел позолоченный солнцем лед. Она осторожно
перебрела речку, пошла вдоль линии окопов и только сейчас заметила, что
в отдалении темнели такие же земляные брустверы. "Видно, - подумала, -
там тоже окопы, схожу погляжу".
Шла она неторопливо, все время оглядывалась по сторонам, чтобы
кто-нибудь не обнаружил ее на широком займище. Окопы были похожи на те,
в которых Мария уже была. Они тянулись длинной извилистой линией, а за
ними, так же, как там, у речки, были разбросаны отдельные окопчики -
пулеметные гнезда и ходы сообщения.
Мария спустилась в окоп, пошла, глядя себе под ноги. Здесь тоже
валялись винтовочные патроны, подсумки, втоптанные в землю бинты, пустые
папиросные коробки, множество окурков. К стенке окопов были прислонены
несколько винтовок, а в нишах тускло поблескивали гранаты. И такая
странная и страшная тишина стояла в этом месте оставленного людьми
побоища, что Марии стало жутко. Она остановилась, осмотрелась и вдруг на
повороте окопа увидела мертвого солдата. Он лежал на бруствере, слегка
раскинув ноги и вцепившись в рукоять пулемета. Лицо и руки мертвеца были
серого, могильного оттенка, каска пробита, на шинельном рукаве ярко
алела пятиконечная звезда.
Долго стояла Мария у ног мертвого. Видимо, прикрывая отход товарищей,
молоденький политрук остался у пулемета один и отстреливался от
наступавших немцев, прижимая их к земле яростным огнем. Вдали от окопа,
в той стороне, куда направлен был ствол пулемета, валялись десятки
вражеских касок. Мария поняла, что немцы унесли трупы своих солдат, а
мертвый политрук с пулеметом так и остался на бруствере окопа, словно
последний его бессменный страж...
Мария выбралась наверх, попробовала оторвать убитого от пулемета, но
застывшие пальцы его не разгибались, будто приросли к оружию. Мария
сняла с мертвеца пробитую каску. Темно-русые, мягкие волосы, тронутые
ветром, слегка шевельнулись. Чуть выше левого виска черным сгустком
бугрилась кровь.
Опустившись на колени, Мария посмотрела на мертвого политрука.
- Погоди, миленький, - сказала она, - зараз я схожу за лопатой.
Негоже тебе так лежать. Расклюют твое тело вороны, на куски порвут волки
и по степи разнесут... Захоронить тебя надо, а могильщицей я одна тут
осталась... Если помру, не знаю, кто меня захоронит...
Она принесла лопату, проволоку, долго стояла над политруком, думала,
где его похоронить.
- Милое ты мое дитя, - сказала Мария, - для меня легче всего было бы
закопать тебя тут же, в этом окопе, который ты оборонял, уложить тебя на
дне окопа и засыпать землей. Но разве так можно? Придет время, окончится
война, вернутся люди, зароют окопы, и никто не узнает, где ты похоронен,
и могилы твоей никто не найдет.
Неподалеку от линии окопов речное займище незаметно повышалось, и
там, на этой высотке, приезжие городские топографы еще до войны
установили нужную им для чего-то вышку. Когда началась война, офицер из
военкомата приказал колхозникам снести вышку, объяснив им, что вышка эта
может служить противнику ориентиром для артиллерийской стрельбы. Вышку
снесли, порубили на дрова, а квадратный бугорок, на котором она стояла,
остался. Мария решила похоронить политрука возле бугорка, чтобы могила