"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

людей и незаметно для себя стала привыкать к тому, как жила. Она почти
перестала бояться внезапного появления немцев, днем ходила не прячась,
хотя и готова была при малейшей опасности мгновенно схорониться в гущине
неубранной кукурузы или уползти и залечь где-нибудь у недогоревшей,
черной от копоти стены.
С каждым днем все больше холодало. Все чаще шли дожди. Иногда по
утрам срывался ветер, и тогда в воздухе кружились первые редкие
снежинки. Мария работала ежедневно: то резала подсолнухи, то копала
картофель, морковь и свеклу и утепляла ульи на пасеке.
Привыкла она и к своему молчанию. Говорить было не с кем. Дружок и
Дамка ходили с ней в поле, и она разговаривала с ними, вечером заводила
такой же безответный разговор с коровами, с голубями. Больше всего
выручали ее песни. Они не требовали собеседника. Чаще всего Мария пела,
работая в поле, пела негромко, вполголоса, чтобы не привлечь к себе
ничьего внимания, и на память ей приходили песни, слышанные в детстве от
матери. Была Мария тогда совсем малой, не знала, почему отца ее,
которого она почти не видела, хуторские женщины называют "красным" а
богатого дядьку Елисея - "белым", почему, сидя вечерами за прялкой, мать
задумается, наклонит голову и начнет тихонечко петь... Сейчас Мария
вспоминала все жалостные, хватающие за сердце слова материнских песен и,
неустанно орудуя тесаком, пела:
Вьется ласточка
Сизокрылая
Под окном моим
Одинешенька.
Над окном моим,
Над косящатым,
Есть у ласточки
Тепло гнездышко:
Ждет касаточку
Белогрудую
В теплом гнездышке
Ее парочка...
Мелькает в руках у Марии вороненый немецкий тесак, падают на брезент
срезанные шляпки подсолнухов, плывут над ее головой тяжелые, низкие
тучи, а она, удерживая подступившее к горлу рыдание поет:
Слезы горькие
Утираючи.
Я смотрю ей вслед.
Вспоминаючи.
У меня была
Тоже ласточка.
Белогрудая
Душа-пташечка,
Да свила судьба
Ей уж гнездышко
Во сырой земле
Вековечное...
Снова работала Мария до темноты, и опять ныли от смертной усталости
се руки и ноги. Но она, как всегда, подоила коров, собак покормила,