"Виталий Закруткин. Матерь Человеческая [H]" - читать интересную книгу автора

прижался умирающий мальчишка-немец и, захлебываясь от слез, давясь серой
смертной тоской, беззвучно шептал:
- Мама... мама.
На рассвете, заметив, что Мария проснулась, немец слабо улыбнулся,
вздохнул, медленно постучал по своей груди согнутым указательным пальцем
и несколько раз хрипло прошептал:
- Вернер Брахт... Вернер Брахт...
Потом он сложил пальцы крестом и сделал вид, что пишет на
воображаемом могильном кресте свое имя.
- Вернер Брахт, - повторил немец, - Вернер Брахт...
- Вернер, говоришь? - спросила Мария.
- Вернер Брахт, - тихо сказал раненый.
Мария печально посмотрела на бледное лицо немца, на бескровные его
губы.
- Вернер, значит, тебя зовут, - сказала она задумчиво. - Эх ты,
Вернер, Вернер! Разве тебе нужна была война? И думал ли ты, бедняга, что
помрешь на нашем хуторе, у которого даже имени никакого нет, а было
только одно название: третья бригада колхоза имени Ленина. А теперь уже
и названия нету.
- Ленин? - переспросил немец.
- Ну да, Ленин, - сказала Мария.
- Ленин карашо, Гитлер плохо, - сказал немец.
- То-то, хорошо, - с жестким упреком сказала Мария. - Теперь, когда
смерть пришла, Ленин стал хорошим, а Гитлер плохим? Так, что ли? Чего ж
ты раньше думал? Тоже, небось, вешал и грабил людей, поджигал хутора?
Немец по голосу Марии, по ее глазам понял, что сидевшая рядом с ним
женщина упрекает его в чем-то очень злом, и, отрицательно качнув
головой, стал говорить, что он и его родители не хотели войны, что отца
его гестаповцы дважды сажали в тюрьму и дважды зверски пытали, что его
старший брат убит под Смоленском и что у брата остались трое малых
детей.
Вслушиваясь в чужую, непонятную речь, Мария пыталась разобрать, о чем
так горячо говорит раненый мальчишка, почему так смотрит на нее
покрасневшими от слез глазами, но ничего не поняла и махнула рукой:
- Ладно! Чего теперь с тебя возьмешь? Полежи малость, подожди, а я
пойду подою коров, молока тебе принесу. Может, еще и выхожу тебя,
беднягу, и ты разберешь, где правда, а где неправда.
Взяв котелок, Мария вышла из погреба. Занималась заря. Коровы
спокойно лежали рядом, пережевывая жвачку. Дружок выбежал из-за яблони.
За ним, робко повиливая хвостом, шла белая щенная сука с тяжело
опущенным животом и набухшими сосками. Мария узнала суку. Ее звали
Дамкой, а принадлежала она казненной немцами Фене.
- Иди сюда, Дамка! - сказала Мария. - Иди ко мне, собачка! Жива,
значит, осталась? Ну так что ж? Оставайся с нами, место тебе найдется.
Подставив котелок, она подоила коров, спустилась в погреб. Слегка
приподняла голову раненого немца, сказала тихо:
- Попей молока.
Немец нехотя сделал два глотка, повторил:
- Вернер Брахт.
- Ну хорошо, я запомню твое имя, - сказала Мария. - Ты побудь тут