"А.Закгейм. Соперник времени" - читать интересную книгу автора

только и думала, как бы сожрать тебя. И в этом было счастье - победить
толпу, подчинить ее себе, встать над нею. Или погибнуть. А сейчас... Да,
вы, конечно, можете сказать, что и сейчас гибнут. Что и сейчас есть
борьба. Я знаю все это. Но это не то. И страшно, что даже вам я не могу
объяснить разницу, потому что даже вы - человек двадцатого века - не
захотите понять меня. Вы приспособились к нашему второму веку. А для меня
разница огромна. Сейчас борются. Но только в коллективе. Сейчас побеждают.
Но побеждают коллективы. И иначе не может быть - вот что самое страшное.
Поймите, я даже не реакционер. Я не мечтаю о возврате старых порядков,
потому что понимаю: сегодня жизнеспособен только новый порядок. Возврат к
старому невозможен. Я не реакционер, я просто человек прошлого, попавший в
настоящее. Я Гамлет наоборот. И это ужасная трагедия. Для всех вас,
жителей, второго века, я сумасшедший. Вы, высокомерно гордящиеся широтой и
ясностью своих воззрений, не можете понять такое отклонение от ваших норм
- моральных, интеллектуальных, эмоциональных, наконец. Но я не сдамся. Я
бросаю вызов всем вам. Пусть старый порядок невозможен как общее, я буду
жить по-старому один. Я хочу рисковать жизнью не во имя великой цели, как
это сделает нынче любая посредственность, а только ради того, чтобы
почувствовать на губах пряный вкус риска. Я не хочу объединять свои усилия
с усилиями коллектива - даже ради достижения этой самой великой цели. Я
всю жизнь мечтал идти к ней один и достигнуть ее - в одиночку - или же
погибнуть - тоже в одиночку. И я шел один к своей великой цели, и страдал
один - благословляю мои страдания! - и вот я на пороге свершения дела моей
жизни. Войдемте, Тихонький!
Я невольно вздрогнул. Почти загипнотизированный его монотонным голосом
и его странной и страстной речью, я не заметил, как вибролет опустился в
какой-то долине, рядом со склоном. Вероятно, это был отрог Музкола.
Мрачный и унылый пейзаж, так характерный для Восточного Памира: широкая и
плоская пустынная долина, засыпанная серым щебнем, без единой травинки или
кустика. Невысоко поднимающиеся над нею горы; лишь пятна снега на склонах,
затрудненное дыхание да число 5200 на альтиметре вибролета выдавали
высоту. Трудно представить, что есть еще на Земле столь дикий и нетронутый
угол. Только два предмета нарушали его дикость: на гребне - башня мощной
энергоретрансляционной станции не меньше чем на сто тысяч киловатт и
небольшой домик, скорее даже будка, в нижней части склона. От башни к
домику тянулась змея многоамперного кабеля. Вынув из кармана плаща
огромный ключ, Ньютонцев отпер бронированную дверь домика и шагнул внутрь,
я - за ним. Внутри была еще одна дверь. Снова щелкнул ключ - и мы
очутились в огромном зале, высеченном в скале. Здесь царил невероятный
беспорядок, хаос каких-то валяющихся колес, барабанов, проводов, приборов
и инструментов, покрытых толстым слоем пыли. В одном углу было подобие
жилого помещения с гамаком, довольно старым кухонным роботом и столом,
заваленным бумагами и моделями. И резким контрастом всему этому выглядела
стоявшая посреди зала машина совершенно непонятного устройства, но
поражающая гармоничностью линий и тем совершенством облика, которое
безошибочно говорит о совершенстве конструкции.
Подождав несколько минут, пока я оглядывал это удивительное помещение,
Ньютонцев снова заговорил:
- Вот оно, мое детище, моя воплощенная мечта, орудие моей победы. Всю
жизнь я стремился сделать великое открытие, и я его сделал, сделал в