"Павло Загребельный. Разгон" - читать интересную книгу автора

- Ты, курва! Хочешь висеть на дереве вместе с грязным русским! Тебе
мало немецких мужчин?
Он ударил ее раз и два автоматом, прыгнул сапогами прямо на Капитана,
только тогда женщина повернулась к Паралитику, подхватилась с земли,
заступая собой Гайли, который поднимался тяжело и неуверенно из грязи,
прокричала в лицо эсэсовцу:
- Это ты - немецкий мужчина? Это вы все? Почему же вы все такие чистые,
а они - грязные? Кто спасал нас от смерти? Кто не боялся запачкать рук? Мы
хотим с ними! С ними, а не с вами! Слышите?!
Лунатик и Боксер бросились на помощь Паралитику, но не могли
протиснуться сквозь плотную толпу женщин, которые с болезненным любопытством
и сочувствием присматривались к тому, что происходит между одной из них,
русским пленным и немецким солдатом. Большинство женщин, выбравшихся из
бомбоубежища, торопилось уйти, боялись быть заподозренными даже в сочувствии
той, разбушевавшейся.
Эсэсовцы ничего не могли поделать. С женщиной - не то, что с
истощенными до предела заключенными, да еще поставленными вне всех
человеческих законов. Молодая немка и в мыслях не имела защищаться и
оправдываться - она продолжала дерзкое наступление.
- Вы, проклятые собаки, - кричала она эсэсовцам, наставляла на них
грудь, разбрасывала в отчаянных взмахах свои длинные черные волосы, - вам
хотелось, чтобы мы подохли в подземелье? Или, может, это вы копали? Может,
ваши руки в глине? Может, вы спешили нас спасти? Вы чистенькие! Вы - всегда
чистенькие! Мы ненавидим вас, а этих любим! Этих грязных и полумертвых, как
и мы сами! Замученных, как святые!
Профессор и Малыш потихоньку спрятали Капитана от эсэсовских глаз, тут
важен был каждый миг: пока звучали только слова, но могли прозвучать и
выстрелы.
А на помощь эсэсовцам пришла какая-то старая женщина, вся в черном,
поблекшая и измученная, с голосом тихим и горьким.
- Криста, что с тобой, - попыталась она угомонить молодую. - Ты
позоришь память моего сына. Взгляни на себя...
- А, это ты, старая ведьма! - словно бы даже обрадовалась та, которую,
оказывается, звали Кристой. - Ты тоже уцелела? Выползла из-под земли, как
недодавленный червяк? Спаслась из пекла, из которого не смог вырваться твой
сын? Не прикасайтесь ко мне! Ненавижу! Всех вас ненавижу! А этих люблю! Хочу
любить того, кого выбрала! Хочу привести его в свою безупречную немецкую
постель! Где он? Зачем вы его забрали? Умеете только забирать и отбирать, на
другое неспособны!
Зашлась в бессильных рыданиях, и тут старая женщина сумела наконец
справиться с нею, грубо толкнула ее перед собой, почти погнала прочь, и
эсэсовцы могли бы усмотреть в этом вызов и укор за то, что не сумели
укротить Кристу, но у них было достаточно своих забот, их головы уже
обмозговывали самые утонченные и самые жестокие способы наказания пленных, и
прежде всего маленького красивого азиата, прозванного Капитаном. Если их и
удерживало что-то от немедленных действий, то не неловкость перед женщинами
и детьми, не гневные слова Кристы, не какие-нибудь там человеческие чувства,
от них они были освобождены еще с самого детства, а отсутствие приказов,
своевременных, точных, кратких и в то же время исчерпывающих. Даже не имея
приказов для непредвиденного случая, они охотно поддались бы автоматизму