"Павло Загребельный. Разгон" - читать интересную книгу автора

3

Как это назвать? Воспоминания? Свидетельства очевидца? Застарелый
кошмар?
...Горы, ощетинившиеся редколесьем, ледяной дождь с черного неба, люди,
разделенные тяжелой, как смерть, глиной, перемешанной с камнями, одни
снаружи, другие во внутренностях горы, но умирают и те и эти - так все это и
поныне стоит в его памяти. Еще видит он беспорядочные кучи кирпича
разбомбленных станционных строений, опрокинутые вагоны, паровозы с
растерзанными внутренностями котлов, глубокие воронки в земле, обозначенные
пучками соломы места падения неразорвавшихся бомб, равнодушный камень замка
по ту сторону железнодорожного полотна.
Никогда никому об этом не рассказывал, даже не пытался, потому что
никто не поверит. Тот день принадлежал войне, хотя был одновременно и вне
войны, а назвать его следовало бы днем, выброшенным из войны.
Дождь шел уже несколько дней. Злой черный дождь падал с черного неба на
толпу у подножья глиняной, поросшей темным редколесьем горы, небесные воды,
едва дотрагиваясь до того, что было внизу, мгновенно замерзали, ледяной
панцирь сковывал груды глины, тяжелые неуклюжие тачки, кирки и лопаты,
людей, не делая исключения ни для заключенных, ни для охраны, у которой
оружие под тонкой коркой льда сверкало, как стеклянное. Но оно не было
стеклянным - в этом мгновенно убеждался каждый, кто имел неосторожность
перешагнуть незримую линию постов. Без предупреждения раздавался выстрел,
человек падал и так лежал до самого вечера для острастки живых. За спиной у
заключенных была большая станция, разрушенная, разбомбленная американскими
штурмовиками, по ту сторону долины, по которой пролегали рельсы, высился
серый, в гнилых пятнах древности замок, город обтекал мрачное здание замка
причудливыми кровлями своих домов, а со стороны глиняной горы, которую
ковыряли измученные люди, лежало предместье, одна длинная улица, она
начиналась сразу же от самых железнодорожных путей, начиналась городскими
домиками, постепенно переходила в улицу сельскую и упиралась где-то далеко в
темный лес.
Дождь начался еще в ту ночь, когда американцы совершили особо удачный
налет на станцию и город, и лил вот уже несколько дней. Гражданское
население было согнано в городское бомбоубежище, вырытое в недрах глиняной
горы за станцией. Американцы сыпали бомбами щедро и вслепую, бомбы рвались
даже в далеком лесу. Много их упало на глиняную гору, и оба выхода из
бомбоубежища оказались заваленными. Чуть ли не все жители городка оказались
похороненными в глиняной горе, они сидели там в сплошной темноте, может,
задыхались без воздуха, может, умирали от голода, может, утопали в холодных
подземных водах, вызванных взрывами бомб. Спасать было некому. Шел февраль
сорок пятого года, советские армии достигли Одера, даже слепые видели конец
войны. Германия корчилась в последних судорогах, тотальная мобилизация
повымела последних калек, фронты глотали все, в тылу оставались женщины,
дети, безнадежные калеки и над ними - безликая жестокая сила всех
гауляйтеров, крайсляйтеров, охранных войск, тайных служб палачей, убийц,
доносчиков и просто негодяев по профессии и по призванию.
Похороненные в глиняной горе были как бы воплощением той безысходности,