"Николай Задонский. Последние годы Дениса Давыдова " - читать интересную книгу автора

протянул приятелю:
- Вот приказ, читай! Сегодня утром из главного штаба прислали... По
ошибке, оказывается, генеральский чин мне присвоен... Велено мундир снять...
Не заслужил! Перед вельможами не пресмыкался! Дурацкой их системе военной
противничал! Партизанство мое высоким особам не по нраву. А что я на полях
брани за отечество жизни не щадил - им наплевать!
Давыдов не говорил, а гневно выкрикивал эти фразы, быстро расхаживая
взад и вперед по залу и продолжая ерошить лохматую голову. Потом остановился
перед Вяземским, ткнул себя кулаком в грудь:
- Сюда ударили! В сердце! Войди в мое положение... Ведь я почти год
генеральский мундир ношу... А выходит, что был я не генерал, а самозванец!
Гришка Отрепьев! Людям в глаза смотреть стыдно! Жизни не рад!
Вяземский дружески полуобнял его, сказал сочувственно:
- Я все понимаю, Денис... С тобой поступили несправедливо. Но возьми
себя в руки, пойдем ко мне и поразмыслим, что можно и нужно сделать?
- Думал, - тяжело вздохнул Давыдов. - В отставку проситься нужно:
больше делать нечего... - И, войдя вслед за хозяином в кабинет, добавил:
- Прикажи водки дать... Ум за разум зашел!
Камердинер явился тотчас же с графинчиком на подносе.
Давыдов залпом выпил рюмку водки, достал неразлучную свою спутницу -
трубку, набил табаком, закурил.
- Обидно, Вяземский, горько, - произнес он, - да видно против рожна не
попрешь...
- А ты не допускаешь мысли, - сказал Вяземский, - что этот приказ...
какая-то случайность?
- Эх, друг мой милый, побывал бы ты в моей шкуре, так тебе и в голову
не пришло бы случайности выискивать, - отозвался мрачно Давыдов, усаживаясь
в кресло и попыхивая трубкой. - Я забираться далеко не буду, последние годы
вспомню.... Ну, о том, как наградили меня за войну Отечественную, ты знаешь.
А далее что следует? Обрезают мне крылья, отдают под команду барона
Винценгероде. О вдохновенных партизанских перелетах и сшибках с неприятелем
приказано забыть. На всякую самостоятельность в действиях запрет. Делаем
размеренные переходы по маршрутам, свыше предусмотренным. Идем через Польшу
и Силезию, входим в Саксонию... Тут терпение мое лопнуло. Рванулся я с малым
своим отрядом вперед, занял половину города Дрездена, защищаемого войсками
маршала Даву. Судьба как будто мне улыбнулась! Посылаю рапорт, ожидаю
похвалы. Да в методике баронской просчитался! И в дураках остался.
Винценгероде, видишь ли, для себя самого честь занятия Дрездена
предусматривал. Однажды на рассвете нагрянул барон на меня и, пообещав
предать военному суду, приказал команду немедля сдать. Как это огорчило и
меня и мой отряд - говорить не буду. При расставании со мною пятьсот человек
рыдало! - Сообразив, вероятно, что тут он немного перехватил, Давыдов бросил
взгляд на Вяземского, сделал передышку, подкрутил усы, затем продолжал: - Я
отправился в главную квартиру. Корнет Александр Алябьев поехал со мною.
Служба в отряде могла доставить ему отличия и награждения, поездка со мною -
одну мою душевную благодарность. Алябьев предпочел последнее. Ну, приезжаем
мы в главную квартиру... Хорошо, что жив был еще фельдмаршал Кутузов. Он за
меня вступился, оправдал, приказал команду возвратить...
- Вот видишь! - улыбнувшись, перебил Вяземский. - В конце концов
дело-то все-таки уладилось...