"Виталий Забирко. Жил-был кудесник" - читать интересную книгу автора

- Гадость какая... - процедила Елена, и плечи её брезгливо
передёрнулись.
Я промолчал.
- Ты по-прежнему любишь кошек, - мягко, чтобы разрядить обстановку,
сказала Татьяна.
- Да, - кивнул я. - В своих чувствах я стараюсь быть постоянным.
Я открыто посмотрел в глаза Татьяны и чуть было не утонул в них, как
в юности.
- Так какими судьбами к нам? - хрипло спросил я, с трудом отведя
взгляд. Хорошо бы сейчас чаю хлебнуть, чтобы прочистить горло, но руки я
твёрдо держал на коленях. Не хотел показывать Елене, как они дрожат.
Татьяне - другое дело.
- Какими... - тяжело вздохнула Татьяна. - Беженцы мы. Знаешь,
наверное, что у нас в Россиянске творится...
Я знал. Резня. Горские народы вернулись к своему любимому занятию
прошлого и позапрошлого веков. Свободе убивать. В сочетании с современным
оружием это давало ошеломляющие результаты.
- А муж где?
- Там. - Голос Татьяны дрогнул. - Нас отправил с эшелоном, а сам...
Елена неожиданно оглушительно зевнула. Меня покоробило. Неужели ей
всё равно, что там с отцом?
- Знаешь, что, - тихо произнесла Татьяна, - давай поговорим обо всём
завтра. Мы слишком устали. Трое суток почти не спали.
- Конечно-конечно, - засуетился я, вставая из-за стола.
- Где у тебя можно умыться с дороги?
Я сконфуженно развёл руками.
- Извини, но воду дают только с семи утра.
- Плохо... Ну, да ладно, - махнула рукой Татьяна. - Нам уже не
привыкать.
Я проводил их в комнату, взял будильник и, пожелав спокойной ночи,
вернулся на кухню. Убрал со стола, завёл будильник и сел на табурет. До
ухода на работу оставалось ещё четыре часа, но я прекрасно понимал, что
сегодня ночью мне не уснуть. Тогда я встал, открыл навесной шкаф и,
покопавшись в беспорядочно сваленных рукописях, извлёк из них голубую
пластиковую папку. В ней хранилось всего несколько пожелтевших от времени
листков. То, что когда-то изливалось из меня кровью и болью. Уж и не помню,
когда я в последний раз открывал эту папку.
Я аккуратно перебрал на столе бумаги: рукописные наброски на
тетрадных и блокнотных листках, а один даже на салфетке из кафе. Без начала
и конца. Я тогда эти наброски так и писал. Сердцем. Наверное, понимал, что
никогда не смогу облачить их в одежды произведения.

...Аллея в сквере была выложена маленькими, с ладонь, серыми
плитками, аккуратно, как шоколад, разграфлёнными на ячейки. Моросил
мелкий-мелкий, почти неощутимый дождь, который, конденсируясь на широких
листьях каштанов аллеи, срывался за шиворот огромными холодными каплями.
Странно, Они ходили по этой аллее всего раза три, но каждый раз, как по
заказу, моросил дождь.
Кажется, Они тогда были в плащах... Да, конечно же, в плащах. И на
Ней были Её любимые туфли: голубой замши, прошитой чёрными шнурами. Уезжая,