"Виталий Забирко. Жил-был кудесник" - читать интересную книгу автора

липовый чай.
- Извольте-с чаевничать! - по-лакейски крикнул в коридор.
Первой в кухне появилась Елена. Пренебрежительно окинув взглядом
убогий стол, она села и принялась равнодушно болтать ложкой в чашке.
- Липой пахнет... - мечтательно сказала Татьяна, появившись на кухне
вслед за дочкой. - Совсем как в лесу.
На миг её лицо осветилось, усталость сошла с него, и я, наконец,
увидел Татьяну такой, какой знал в юности. Словно кто сжал моё сердце.
Я не стал разубеждать Татьяну в её заблуждении относительно
происхождения липового цвета и объяснять разницу между лесом и пришоссейной
аллеей. В цветках "моей" липы было раза в три больше свинца, чем положено
по санитарным нормам, а уж бензиновой гари столько, что радиоуглеродный
анализ давал липе возраст около трёхсот миллионов лет. Одним словом, мой
чай был из каменноугольного периода.
- Подсластить не желаете-с? - Я пододвинул к Елене банку варенья,
увидев, как она сморщилась, отхлебнув из чашки.
- А сахару нет? - спросила она, недоверчиво косясь на банку.
- А как же, всенепременно! Двенадцати сортов, - развеселился я и,
открыв ящик стола, стал выкладывать перед Еленой талоны на сахар. - Вы
какой предпочитаете-с? Вот январский, февральский, март... Нет, этот сорт
не для юных дам...
- Валентин, - улыбнувшись, остановила меня Татьяна. - Не пошли.
Я вздохнул.
- Вот, и пошалить не дают.
Елена зачерпнула варенья, размешала его в чашке, отхлебнула. И тут её
глаза расширились, взгляд застыл, и она чуть не поперхнулась. Но не от чая.
Чёрной тенью из-за холодильника медленно и абсолютно бесшумно, как
привидение, вытекала Шипуша. В полутьме, создаваемой слабой лампочкой бра
над столом, её появление представлялось постороннему человеку поистине
демоническим зрелищем. Раскормленная на моих былых гонорарах, она выросла
большой кошкой; а страх перед незнакомыми людьми, распушивший длинную
шерсть, делал её совсем громадной. Глаза её хищно горели; она стлалась по
полу осторожно, будто собираясь напасть. Один я знал, что это вовсе не
готовность к атаке, а своеобразная мимикрия, как осиная раскраска некоторых
мух. При малейшем намёке на опасность Шипуша была готова стремглав шмыгнуть
за холодильник.
- Ой, мама, - низким, почти мужичьим голосом выдавила из себя Елена.
Кошка замерла, совсем распластавшись по полу, и зашипела, оправдывая
своё имя. Шипение тоже относилось к элементам её защиты.
- Шипуша, - тихо проговорил я, - это свои. Они тебя не обидят.
Нагнувшись, я погладил кошку. Кошки не собаки, слов не понимают, их
нужно "уговаривать" лаской. Шипуша немного успокоилась, приподняла голову и
посмотрела уже не столь перепуганным взглядом (ошибочно принимаемым моими
друзьями за взгляд голодного хищника) на гостей. Затем осторожно подошла к
ноге Татьяны и так же осторожно попыталась приластиться. Впервые я видел,
как Шипуша с первого раза выказывает кому-то своё расположение.
- Брысь! - неожиданно взвизгнула Елена. Видно страх отпустил её
позже, чем кошку.
Мохнатой тенью Шипуша влетела за холодильник. Только когти звякнули
по металлу.