"Леонид Юзефович. Князь ветра ("Сыщик Путилин" #3)" - читать интересную книгу автора

кажется ему необыкновенно значительной. Он идет по коридору, а Намсарай-гун
пьет чай и вспоминает родные степи, табуны коней, белые юрты на зеленой
траве, стаи перелетных птиц в синем небе. Осень, женщины в улусах брызгают
молоком вслед потянувшимся на юг птичьим караванам, чтобы по этой счастливой
"белой дороге" птицы весной вернулись на родину. "Вернется ли туда
Намсарай-гун?" - думает Н., выходя на крыльцо.
Здесь на корточках сидит старый лама из княжеской свиты. Он не может
уснуть, ему душно в каменном доме. Н. угощает его табаком и спрашивает про
три души: что случится с человеком, утратившим одну из них? Лама отвечает,
что без сайн-сунс, хорошей души, человек станет зверем, но может прожить
долго; без дунд-сунс, средней, он ни в чем не будет знать меры и скоро
умрет; без му-сунс он умрет сейчас же, потому что без толики зла земная
жизнь невозможна.
Внезапно ужасный вопль доносится из покоев Намсарай-гуна. Н. бежит
обратно, распахивает дверь. Никого, князь лежит на полу. Он мертв. Мертв,
хотя на теле у него нет никаких ран, лишь слегка порезана подушечка одного
из пальцев левой руки. Здесь же валяется гусиное перо. Подняв его, Н. видит,
что кончик окрашен свежей, еще не засохшей кровью.
Сюжет показался странным, но гораздо удивительнее было то, что цензура
пропустила такой рассказ в печать. Очевидно, цензор дочитал только до того
места, где этот монгольский князь решил принять крещение, а дальше читать
поленился, думая, что перед ним произведение вполне благонамеренное.

3

На Караванной вошли в нужный подъезд, поднялись на последний, четвертый
этаж. Дверь в квартиру налево была открыта, в прихожей их встретил пристав
Будягин и повел по коридору, объясняя, что нужно пройти в кабинет, покойный
у себя в кабинете.
- Погодите, - остановил его Иван Дмитриевич, - скажите хоть два слова
для начала. Что? Как? Я же ничего не знаю!
Но и сам Будягин знал только то, что горничная, вернувшись домой, нашла
барина мертвым и побежала в полицию.
- А жена? Дети?
- Жена с утра куда-то уехала и до сих пор не возвращалась. Детей у них
нет, в момент убийства хозяин был один в квартире. Не считая, конечно,
убийцы.
На окнах в кабинете шторы были раздвинуты, свет майского дня
безжалостно обнажил все то, что хозяева, наверное, хотели бы скрыть от
посторонних, - облупившуюся мебель, паутину трещин на потолке, выгоревшие
обои со следами кошачьих когтей.
Каменский лежал на полу, точнее, на азиатском, грубо орнаментированном
ковре из желто-белого, с проплешинами войлока. Это был мужчина лет сорока с
небольшим, сухощавый, возможно- сутулый. Цвет лица- зеленый. На правом,
обращенном вверх виске чернело пулевое отверстие, обрамленное слипшимися от
крови волосами. Лежал он возле своего рабочего стола, за которым, видимо,
сидел, когда в него выстрелили. Ковер усеян исписанными листами бумаги.
Должно быть, падая, Каменский зацепил их рукавом и смахнул на пол. При этом
стул развернулся боком к столу, но на ногах устоял. По первому впечатлению
все остальные вещи находились на местах, в комнате не заметно было никаких