"Леонид Юзефович. Князь ветра ("Сыщик Путилин" #3)" - читать интересную книгу автора

существующих империй или два-три такта какого-нибудь марша, под который шли
в бой давно истлевшие в могилах полки. Дом вечности, музыкальная шкатулка из
кирпича, под железной крышей, резиденция царственного будды в зеленых очках,
этот дворец впоследствии напоминал мне о том, что, если монголы видят в нем
одну из главных своих святынь, я не вправе требовать от них слишком
многого".
Но вернемся к рассказу Сафронова.
Итак, на следующий день он собирался возвращаться в Петербург. Было еще
тепло, они с Иваном Дмитриевичем обедали на веранде, с двух сторон
окруженной яблоневым садом. С третьей открывался вид на Волхов, на сжатые
поля, сбегающие по угору к полоске ивняка на противоположном, пойменном
берегу.
Кроме них двоих за столом присутствовал пейзажист Мжельский, молодой
человек с решительным профилем и грустными южными глазами. Недели две назад
он приехал сюда на этюды и жил в деревне у местного бобыля.
- Странное дело, - обращаясь к нему, в своей обычной скрипучей манере
говорил Иван Дмитриевич. - Сентябрь нынче стоит роскошный, места у нас
красивейшие, а посмотришь на ваши картинки, все-то у вас дождь, ветер,
деревья гнутся, солому рвет с крыш.
- Вчера был дождик, - оправдался Мжельский. - Ив пятницу тоже капало.
- В пятницу? Что-то я не заметил.
- Было, было, Иван Дмитриевич, - подтвердил Сафронов.
- Но хоть разок нарисовали бы ясное утро, тихий вечер. Не-ет, или
туманные рассветы, или кровавые закаты, сумерки, какое-то роковое сверкание
из-за туч. Облака лохматые, будто их кошки драли.
- Да вот же! - указал Мжельский на прислоненный к стене свежий, еще не
просохший этюд. - Все тихо, ни один листок не шелохнется.
- Но у вас ведь как? Если ветра нет, значит- перед грозой. Солнышко в
кои веки проглянет, значит- после грозы. Просто так ничего хорошего не
бывает. Не заслужили-с! А небось в Италию приедете, сразу начнете писать
море под солнцем, лазурные небеса. Пинии, палаццо, блеск, свет. Девушки
виноград кушают, купаются. Дети танцуют. Здесь же у вас что ни женщина, то
вдова или солдатка, или хворостиной козу погоняет. Если ребятишки, так бадью
тащат на морозе или от грозы спасаются. Думаете, в Италии дождей не бывает?
Э-э, как зарядит на неделю, из гостиницы носа не высунешь.
- Вы бывали в Италии? - спросил Мжельский.
- Бывал.
Иван Дмитриевич поглядел на Сафронова, сделавшего удивленное лицо, и
добавил, что для книги это не пригодится, он ездил туда по личному делу.
- Только по личному? - не поверил Сафронов, уже знавший, что все личные
дела в жизни Ивана Дмитриевича так или иначе переплетались со служебными.
- Да, как частное лицо. Косвенно, правда, эта поездка была связана с
одним преступлением, которое я тогда расследовал.
- Вот и чудесно, рассказывайте. У нас целый вечер впереди.
- Конечно, расскажите, - поддержал Мжельский, рассчитывая заодно и
поужинать.
- Боюсь, моя история разочарует вас хотя бы потому, что она больше
касается не Италии, а Монголии, - ответил Иван Дмитриевич.
- Вы там тоже бывали?
- Нет, но всегда хотел побывать. Говорят, удивительно красивая страна,