"Леонид Юзефович. Князь ветра ("Сыщик Путилин" #3)" - читать интересную книгу автора

обращением, почтительно написанным не в одну строку, а в две:
"Милостивый Государь
Николай Евгеньевич!"
Далее:
"Некоторое время назад мы приоткрыли перед Вами завесу тайны,
скрывающей деятельность нашего братства. Мы надеялись, что полученные от нас
конфиденциальные сведения Вы используете для того, чтобы с присущим Вам
талантом, но в условно-аллегорической форме литературного произведения
предупредить общество о нависшей над ним опасности. Ныне, однако, мы должны
констатировать, что Вы злоупотребили нашим доверием, создав произведение
глубоко тенденциозное и представив нашу борьбу с силами зла и разрушения как
преступный фанатизм. Вследствие вышеизложенного Вам вынесен смертный
приговор, который еще может быть отменен, если Вы сами уничтожите свое
сочинение, не дав ему выйти из типографии. Этим Вы сможете доказать, что не
относитесь к числу палладистов Бафомета и не имеете с ними ничего общего.
При отказе, равно как при попытке предать дело гласности, приговор будет
приведен в исполнение незамедлительно, в любой удобной для нас форме".
Ни даты, ни подписи. Почерк ординарный, без уездных излишеств, и, судя
по нажиму, написано металлическим пером. Все запятые на месте. Характерный
фиолетовый отлив, если смотреть сбоку, выдавал модные ализариновые чернила
"Плесси".
На полях рукой Каменского сделаны две пометы карандашом. Они
свидетельствовали, что письмо не сфабриковано и не подброшено сюда с целью
запутать следствие.
Вверху написано: "Не совсем так!" Ниже: "Страшно ли? Пожалуй, нет".
Первая реплика означала, что изложенные в письме факты Каменский
признал соответствующими действительности, хотя и не совсем. Вторая - что
угрозы его не испугали.
Как обычно в минуты задумчивости, Иван Дмитриевич заплел в косицу
правую бакенбарду. "Завеса тайны", "наше братство", "наша борьба с силами
зла и разрушения", черт-те что! Кто такой Бафомет, он знал, но слово
"палладисты" раньше нигде не встречалось. Тем не менее ясно было, что, если
писал человек в здравом уме, речь идет о какой-то конспиративной организации
или секте. Ее члены прочли очередное произведение Каменского, в котором они
описывались не так, как им хотелось бы, и приговорили автора к смерти. Ему
был дан шанс на спасение, но раз его убили, значит, одно из двух: или он
попытался "предать дело гласности", или "глубоко тенденциозное" сочинение
вышло из типографии, можно будет с ним ознакомиться.
Дознание по делам о любых тайных обществах велось жандармскими
следователями, а не полицейскими. По идее, надо было доложить обо всем на
Фонтанку, в Корпус жандармов, но Иван Дмитриевич решил пока с этим не
торопиться. Где гарантия, что его тогда не отстранят от расследования?
Он перерыл содержимое ящика, развязывая тесемки папок, пробегая глазами
рукописи и наброски, старые счета, письма, заметки на листках отрывного
календаря. С особым тщанием была просмотрена записная книжка покойного с
припасенными на будущее мыслями и наблюдениями. В самом ее конце обратила на
себя внимание следующая запись: "Брось через барьер свое сердце и последуй
за ним!" Здесь же указывался источник этой таинственной мудрости: "Слова
жокея С. перед началом скачек с препятствиями в Гатчине, в позапрошлом
году". Дальше шли чистые странички. Стоило задуматься, почему давний