"Зиновий Юрьев. Часы без пружины" - читать интересную книгу автора

себя Николай Изъюров, демобилизованный солдат двадцати двух
лет, безмерно малой песчинкой. Дунет ветер - понесет бог
весть куда. Наступит кто-нибудь - хрустнешь песчинкой ти-
хонько, никто не услышит. А хотелось укрепиться как-то, при-
лепиться к чему-нибудь, пусть на маленький, но на свой стать
якорь; чтоб не швыряло, не несло, не крутило, не манили по-
напрасну необъятные горизонты.
Ничего он не знал, ничего не умел, кроме простейшего ре-
монта часов, которому научил его уже покойный дядя Лап, быв-
ший его сосед Ян Иосифович Лапиньш, И услышал Николай Изъ-
юров пугливый и настойчивый шепот покойника: "Ты, Колечка,
механизма не бойся, Рассмотри внимательно, разберись. Тут
разобраться не так уж трудно: колесико к трибочке, трибочка
к колесику. Тут, Коленька, все понятно, не то, что с челове-
ком..."
Так и стал Николай Аникеевич Изъюров часовщиком. И жалел
он о своем выборе, и не жалел. Читал много, всю жизнь,
сколько себя помнил, читал. С того, наверное, времени, когда
в первом классе неведомо почему и отчего выросли у него на
лице бородавки. Строго по одной линии, словно вымеривал
кто-то, куда ему лучше приделать это уродство. Сразу, по мо-
лодости своей и глупости, особенно он не страдал, но нрави-
лась ему девочка одна, черненький такой дьяволенок, всегда
перепачканный чернилами. Только издали посматривал на нее
Коля, но раз поймал ее жест: кулак, приложенный к носу. Его,
значит, бородавки. И сразу сжался он весь. замкнулся. Добрый
доселе мир ощетинился кулаками. насмешливо приложенными к
носам, чтоб посмеяться над маленьким уродцем.
Мазали бородавки всякими мазями, жгли ляписом, кислотой,
вырезали, но с ужасающим упорством вырастали они снова, как
крест, как отметина, как печать проклятия. Кто-то надоумил
мать, что где-то на Мясницкой живет, мол, ^старичок профес-
сор, Иордан по фамилии, который выжигает бородавки радием.
Побегала кастелянша, посуетилась и впрямь нашла профессора.
Старичок, однако, потребовал несусветную цену, и кастелянша
совсем было отчаялась, но потом деньги откуда-то появились,
и они направились в огромный дом на Мясницкой. Или она уже
тогда называлась улицей Кирова?
Квартира была тиха, сумрачна от темных высоких шкафов и
темных кожаных кресел. Профессор, крошечный сухонький стари-
чок в светлом облачке пуха на чистенькой головке, торжест-
венно достал из тяжелого металлического ларца небольшую
блестящую штучку, обернул ее марлей и вручил матери:
- На каждую бородавку, мадам, десять минут. Часы перед
вами.
Чуть не утонул Коля в кожаных глубинах безбрежного крес-
ла, когда сел в него.
- Сиди, сиди тихонечко, сынок, - шепототл попросила мать,
осторожно прикладывая ко лбу сына металлическую штучку в
марле.