"Зиновий Юрьев. Черный Яша" - читать интересную книгу автора

- Понимаешь, я подумал сейчас о Черном Яше, А вдруг он захотел сейчас
что-то сказать?
Что должна была ответить мне любая девушка на месте Галочки? Она должна
была поджать губы на манер Эммы и сказать:
Ну, раз тебе интереснее с твоим Яшенькой, иди, я тебя не держу". Что же
сказала Галочка? Галочка посмотрела на меня сбоку и строго молвила:
- Наконец-то Анатолий Любовцев! А то я иду рядом и думаю: господи, да
если бы у меня был такой сынок, как Яша, я бы его ни на какого хахаля не
променяла.
Могу засвидетельствовать под присягой, что любовь утраивает силы. Я
подхватил Галочку на руки и понес почти бегом метров пятьдесят до остановки
такси у гастронома.

Глава 4

Вахтер Николай Гаврилович ел бутерброд с сыром, запивал его чаем из
огромной чашки с красными розами и читал журнал "Здоровье".
- Поесть не дадут, - буркнул он. - А тут, между прочим, пишут, что
желчные протоки следует содержать в чистоте.
- Ну вам-то, Николай Гаврилыч, это не угрожает, - подобострастно сказал я
по привычке льстить всем без исключения лицам при исполнении ими служебных
обязанностей. - Вы человек здоровый, тьфу, чтоб не сглазить.
- Это верно, - самодовольно улыбнулся вахтер, - теперь таких не
выпускают. Чаю хотите?
- Нет, спасибо, дядя Коля, - сказала Галочка.
- Тебе ключи от директорского? - посмотрел на нее вахтер.
- Нет, я с Толей.
- Ну валяйте, ребята, - хитро сказал Николай Гаврилович и снова
погрузился в желчные протоки.
- Ты понимаешь, Галчонок, что ты сейчас сделала? - спросил я прокурорским
тоном.
- Да, конечно, Анатолий Борисович. Я пришла в институт в восьмом часу
вечера со старшим научным сотрудником Любовцевым. В то время, когда в
лаборатории уже никого не было. Это значит, что секретарша директора
афиширует свою связь с вышеупомянутым сотрудником.
- Какие формулировки, - фыркнул я, - Ты, однако, смела не по чину.
- Это отчего же? Скорее, наоборот. Это вы, карьеристы, трясетесь, как бы
какая-нибудь аморалочка не бросила тень на девственную белизну ваших
анкетных покрывал, а нам, секретаршам, пролетариям канцелярского труда,
бояться нечего. Для нас открыты все пишущие машинки, от ЖЭКа до
министерства.
Я остановился.
- Галочка, какое у тебя образование?
- Десять классов, - гордо вскинула она голову.
- Молодец! Самое умное, что ты сделала до сих пор в жизни, не считая,
конечно, нашей сегодняшней прогулки, - это то, что не пошла в институт.
Десять классов - такая редкость, такое необыкновенное образование сразу
привлекает всеобщее внимание в наш век повальных вузов. Видишь, вон и
товарищ Винер согласен со мной. - Я кивнул на портрет отца кибернетики,
который подслеповато щурился на нас со стены.