"Зиновий Юрьев. Рука Кассандры (Авт.сб. "Рука Кассандры")" - читать интересную книгу автора

не было. Есть, оказывается, преимущество и в сиротстве.
Куроедов вдруг почувствовал прилив какой-то братской жалости к грязному
мальчугану. Смотрит-то он на него как! А наверное, и действительно был у
него отец. Подбрасывал малыша к троянскому небу. Погиб в бою. Плакал ли
мальчуган по нему? Погиб в бою. Война, настоящая война. Если умирает
чей-то отец - это уже настоящая война. Троянская война! В ней,
оказывается, участвовали не только бессмертные боги и герои, умевшие
умирать красиво и поэтично. Были и другие, умиравшие тяжело и страшно, с
хриплыми стонами и свистящим слабеющим дыханием, царапая сухую землю
долины Скамандра ногтями или пытаясь засунуть в живот вываливающиеся
внутренности, думая об оставляемых ими таких вот мальчуганах и девчонках,
которых уже никто не будет подбрасывать в воздух, к самому небу... Война,
кровь, усталость, пот, смерть. И мальчуган с царапиной, у которого был
самый добрый и сильный отец. С большими руками.
- Пойдем со мной, мальчуган, покажи мне город.
- Я пошел бы с тобой, но солнце уже низко, пора домой помогать матери,
а то она будет ругаться. - Мальчик махнул рукой Куроедову, повернулся и
побежал куда-то, нырнув в лабиринт лачуг.
Куроедов проводил его взглядом и пошел обратно вверх по улочке, ища
глазами тень.
- Эй, ты! - послышался грубый окрик откуда-то из переулка,
пересекавшего улицу. Из-за угла вышли два дюжих молодца. По краям их
накидок шли черные полосы. На головах у них были кожаные шишастые шлемы с
конскими хвостами, а на поясах висели короткие кинжалы.
- Это вы мне? - спросил Куроедов, останавливаясь.
- Нет, себе! - расхохотался один из стражников. - Ишь ты. "Это вы мне"!
- передразнил он Куроедова. - Ты кто такой?
- Чужестранец, - ответил Куроедов.
- Это мы и сами видим. Откуда?
- Как вам объяснить...
- Можешь не объяснять. Сразу видно, что ты ахейский лазутчик. Переодели
тебя в эту странную одежду, чтобы сбить нас с толку...
- Позвольте, но где же здесь логика? - горячо начал Куроедов. - Если бы
я был лазутчиком греков, я бы, наоборот, оделся так же, как и все
остальные, чтобы не привлекать внимания...
- А вот сейчас я привлеку твое внимание! - угрожающе сказал стражник
повыше.
От него несло потом, луком и кислым вином. Лицо у него было угреватое и
жестокое. Он неожиданно поднял руку и изо всей силы ударил Куроедова по
лицу. В последнюю секунду тот успел отдернуть голову в сторону, и удар
прошелся лишь по касательной, но все равно на мгновение ошеломил его.
"Сволочи, - мелькнуло у него в голове, - псы пьяные... Что я им
сделал?"
- Пойдем, - тявкнул стражник поменьше. - Приамова стража не любит,
когда на нее так смотрят по-волчьи, как ты.
- Куда? Зачем? - спросил Куроедов.
Сердце его трепыхалось от оскорбления. За что? Почему? По какому праву?
Подумав о праве, он невольно внутренне усмехнулся и разом успокоился. В
конце концов в каждой стране могут быть свои понятия о гостеприимстве и
подавно о праве. Может быть, зуботычины и есть здесь знак гостеприимства и