"Карл Густав Юнг. Архетип и символ" - читать интересную книгу автора

некие фрагментарные личности, расположенные за пределами сознания. У
шизофреников диссоциация личности значительно более выражена, чем у
нормальных людей, что в конечном счете ведет к разрушению сознания, распаду
личности, на месте которой остается ряд "комплексов". Впоследствии Юнг
разграничивал комплексы личного бессознательного и архетипы коллективного
бессознательного. Именно последние напоминают отдельные личности. Если
раньше безумие объяснялось "одержимостью бесами", которые приходили в душу
извне, то у Юнга оказывалось, что весь их легион уже содержится в душе, и
при определенных обстоятельствах они могут одержать верх над "Я" - одним из
элементов психики. Душа всякого человека содержит в себе множество
личностей, и у каждой из них имеется свое "Я"; время от времени они заявляют
о себе, выходят на поверхность сознания. Древнее речение: "У нежити своего
облика нет, она ходит в личинах" можно было бы применить к юнговскому
пониманию психики - с той оговоркой, что сама психическая жизнь, а не
"нежить", обретает разного рода маски.
Конечно, эти идеи Юнга были связаны не только с психиатрией и
психологическими экспериментами. Они "носились в воздухе". К. Ясперс с
тревогой писал об эстетизации разного рода психических отклонений - так
выражал себя "дух времени". В творчестве многих писателей нарастал интерес к
"легионам бесов", населяющим темные глубины души, к двойникам, к
"внутреннему человеку", радикально отличному от внешней оболочки. Часто этот
интерес, как и у Юнга, сливался с религиозными учениями. Достаточно
упомянуть австрийского писателя Г. Майринка, на романы которого иногда
ссылался Юнг ("Голем", "Ангел в западном окне", "Белый доминиканец" и др.).
В книгах Майринка оккультизм, теософия, восточные учения служили как бы
системой отсчета для противопоставления метафизически-чудесной реальности
миру обыденного здравого смысла, для которого эта реальность "безумна".
Конечно, такое противопоставление было известно и Платону, и апостолу Павлу
("Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие?"); оно присутствовало и в
европейской литературе во времена Шекспира, Сервантеса, Кальдерона, было
характерным для всего немецкого романтизма, произведений Гоголя и
Достоевского, многих писателей нашего века. Однако здесь изменилась
перспектива видения, была перевернута система координат: божественное,
священное стали искать в бездне бессознательного, во тьме. Юнг писал в своих
воспоминаниях, что в "Фаусте" его привлекал не образ главного героя, но,
во-первых, знаменитые "Матери" из второй части, а во-вторых, Мефистофель,
заявлявший, что он часть той силы, которая всегда "творит добро, всему желая
зла". Отличие Юнга от всякого рода декадентства, воспевающего зло, не
вызывает сомнений: синтез витализма и спиритуализма, Шопенгауэра и алхимии,
научной психологии и "тайных" наук не мог быть устойчивым.
Встречу с психоанализом нельзя назвать случайной, как и позднейший
разрыв с Фрейдом. Хотя Юнг был очень многим обязан именно Фрейду, его
трактовка бессознательного с самого начала отличалась от фрейдовской. Своими
учителями он считал Э. Блсйлсра и П. Жане. Блейлер писал о случаях
раздвоения личности, об "аутическом мышлении", которому противопоставлялось
"реалистическое", ввел в психиатрию термин "шизофрения" (т.е. расщепление,
раскол личности). От Жане он унаследовал энергетическую концепцию психики:
реальность окружающего мира требует определенного количества психической
энергии и вместе с ослаблением ее притока происходит "понижение уровня
сознания" (abaissements du niveau mental). В сновидениях, галлюцинациях,