"Карл Густав Юнг. Человек и его символы" - читать интересную книгу автора

сновидения". Этот совет настолько полезен и практичен, что я взял за правило
напоминать самому себе, что я никогда не пойму чужой сон настолько, чтобы
верно его истолковать.
Я делал так с целью остановки потока моих собственных ассоциаций и
реакций, которые в противном случае могли бы затмить неуверенную и
нестабильную реакцию пациента. Работа по исследованию содержания сна и
точному определению его посыла (то есть помощи подсознания сознанию) имеет
огромное терапевтическое значение и должна проводиться максимально
тщательно.
Это место хорошо иллюстрирует сон, приснившийся мне еще во времена
совместной работы с Фрейдом. Мне приснилось, что я нахожусь у себя дома,
скорее всего на втором этаже, в уютной приятной гостиной, меблированной под
XVIII век. Меня поразило, что я никогда не видел этой комнаты раньше, и я
заинтересовался, что из себя представляет первый этаж. Спустившись вниз, я
увидел мрачноватые апартаменты с обшитыми деревом стенами и внушительной
мебелью XVI века, а может, даже более старинной. Мое удивление и любопытство
усилились. Я захотел изучить весь дом и спустился в подвал. Там была дверь,
за которой оказались каменные ступени, ведущие в большую комнату, походящую
на склеп. Ее пол был покрыт здоровенными каменными плитами, а стены казались
очень древними. Изучив кладку, я обнаружил, что раствор перемешан с
кирпичной крошкой. Это явно были древнеримские стены. Мое возбуждение
усилилось. В углу помещения одна из плит оказалась с металлическим кольцом.
Приподняв ее, я увидел узкую череду ступеней, ведущих в какую-то пещеру,
напоминавшую доисторическое захоронение. На полу виднелись два черепа,
остатки костей, обломки битой посуды. На этом я проснулся.
Если бы Фрейд, анализируя этот сон, стал бы по моей методе изучать
вызванные им ассоциации, а также подтекст сновидения, то чего бы только он
не услышал - но, увы, он наверняка отклонил бы мой рассказ как попытку уйти
от сути.
На самом деле этот сон был кратким изложением моей жизни, а точнее -
этапов развития моих взглядов. Я рос в доме, построенном двести лет назад,
нашей мебели было тоже около двух сотен лет, а наибольшим до сих пор
потрясением души и разума было для меня столкновение с философией Канта и
Шопенгауэра. Сенсацией того времени стала публикация работ Чарльза Дарвина.
Незадолго до этого я жил средневековыми представлениями своих
родителей, для которых весь мир с его обитателями находился под
покровительством Господнего всемогущества и провидения. Эти представления
можно было сдавать в утиль.
После знакомства с восточными религиями и греческой философией мои
христианские убеждения стали скорее относительными. Вот почему в моем сне
первый этаж был тихим, сумрачным и запустелым.
Мой тогдашний интерес к истории начался с палеонтологии и сравнительной
анатомии, захвативших меня с самого начала работы ассистентом в
Анатомическом институте. Меня потрясли останки ископаемого человека,
особенно вызвавшего столько дискуссий Neanderthalensis, и черепные кости
Pithecanthropus, обнаруженные Дюбуа.
Таковы были мои ассоциации, вызванные сном, но я не осмелился сказать
об этом Фрейду, ибо он не любил упоминаний о скелетах, черепах, трупах. Он
почему-то упорно считал, что я предчувствую его раннюю кончину, выводя это
заключение из моего активного интереса к мумиям, выставленным в Блейкеллере