"Карл Густав Юнг. Об отношении аналитической психологии к поэтико-художественному творчеству" - читать интересную книгу автора

бесчисленных переживаний одного и того же типа. Усредненно отображая
миллионы индивидуальных переживаний, они дают таким путем единый образ
психической жизни, расчлененный и спроецированный на разные лики
мифологического пандемониума. Впрочем, мифологические образы сами по себе
тоже являются уже сложными продуктами творческой фантазии, и они туго
поддаются переводу на язык понятий; в этом направлении сделаны лишь первые
трудные шаги. Понятийный язык, который по большей части предстоит еще
создать, смог бы способствовать абстрактному, научному освоению
бессознательных процессов, залегающих в основе праобразов. В каждом из этих
образов кристаллизировалась частица человеческой психики и человеческой
судьбы, частица страдания и наслаждения - переживаний, несчетно
повторявшихся у бесконечного ряда предков и в общем и целом всегда
принимавших один и тот же ход. Как если бы жизнь, которая ранее неуверенно и
на ощупь растекалась по обширной, но рыхлой равнине, потекла вдруг мощным
потоком по глубоко прорезавшемуся в душе руслу, - когда повторила ту
специфическую сцепленность обстоятельств, которая с незапамятных времен
способствовала формированию праобраза.

Момент возникновения мифологической ситуации всегда характеризуется
особенной эмоциональной интенсивностью: словно в нас затронуты никогда ранее
не звеневшие струны, о существовании которых мы совершенно не подозревали.
Борьба за адаптацию - мучительная задача, потому что на каждом шагу мы
вынуждены иметь дело с индивидуальными, то есть нетипическими условиями. Так
что неудивительно, если, встретив типическую ситуацию, мы внезапно или
ощущаем совершенно исключительное освобождение, чувствуем себя как на
крыльях, или нас захватывает неодолимая сила. В такие моменты мы уже не
индивидуальные существа, мы - род, голос всего человечества просыпается в
нас. Потому и не в состоянии отдельный индивид развернуть свои силы в полной
мере, если одно из тех коллективных представлений, что зовутся идеалами, не
придет ему на помощь и не развяжет в нем всю силу инстинкта, ключ к которой
обычная сознательная воля одна найти не в состоянии. Все наиболее
действенные идеалы всегда суть более или менее откровенные варианты
архетипа, в чем легко можно убедиться по тому, как охотно люди
аллегоризируют такие идеалы, - скажем, отечество в образе матери, где сама
аллегория, разумеется, не располагает ни малейшей мотивирующей силой,
которая вся целиком коренится в символической значимости идеи отечества.
Этот архетип есть так называемая "мистическая причастность" первобытного в
человеке к почве, на которой он обитает и в которой содержатся духи лишь его
предков. Чужбина горька.

Любое отношение к архетипу, переживаемое или просто именуемое,
"задевает" нас; оно действенно потому, что пробуждает в нас голос более
громкий, чем наш собственный. Говорящий праобразами говорит как бы тысячью
голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности
и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы
человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что
извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать
даже самую долгую ночь.

Такова тайна воздействия искусства. Творческий процесс, насколько мы