"Карл Густав Юнг. О становлении личности" - читать интересную книгу автора

популярным. Он возникает из редкостной недооценки психического, которое
ошибочно рассматривается как нечто подверженное личностному произволу, а
потому совершенно ничего не значащее, - это звучит парадоксально при
всеобщем воодушевлении психологией. А бессознательное - это "не более чем
фантазия"! Все это "придумано" и т.д. Дело представляется так, словно маги
то заколдовывают, то расколдовывают психику и вообще вертят ею как хотят.
Неудобное отрицается, а нежелательное сублимируется, пугающее разъясняется,
заблуждения исправляются - в итоге же считается, что теперь все отменно
уладилось. При этом упускается главное, а именно, что психическое совпадает
с сознанием и его фокусами лишь немного; гораздо большая его часть - это
бессознательная данность, твердая и тяжелая, как несокрушимый и неподвижный
гранит, который покоится, но может обрушиться на нас, как только это
заблагорассудится неведомым законам. Гигантские катастрофы, которые угрожают
нам, - это не стихийные события физической или биологической природы, а
события психические. Нам в ужасающей мере грозят войны и революции, которые
суть не что иное, как психические эпидемии. Во всякое время какая-нибудь
химера может овладеть миллионами людей, и тогда вновь разразится либо
мировая война, либо опустошительная революция. Вместо того, чтобы ждать
опасности от диких зверей, обвалов и наводнений, человеку сегодня приходится
опасаться стихийных сил своей психики. Психическое - это огромная сила,
которая многократно превосходит все силы на свете. Просвещение, обезбожившее
природу и человеческие установления, обошло своим вниманием только бога
ужаса, который обитает в душе. Страх божий уместен более всего именно тут,
перед лицом сверхмогущества психической стихии.

Но все же это лишь абстракции. Всем известно, что шельмец-интеллект
способен высказаться об одном и том же и так, и совсем по-другому. Иное
дело, если объективное, твердое как гранит и тяжелое словно свинец
психическое встает на пути человека как его внутренний опыт и внятно говорит
ему: "Так будет, и так быть должно". Тогда он чувствует свое
предназначение - как и социальные группы, когда речь идет о войне, революции
или прочем безумии. Не случайно именно наше время взывает к спасительной
личности, т.е. к тому, кто ускользает от неизбежной власти коллективности и
тем самым по крайней мере психически освобождает себя, зажигая для других
обнадеживающий свет маяка, который возвещает о том, что по меньшей мере
одному удалось избежать рокового отождествления с групповой душой. Ведь
группа, именно из-за своей бессознательности, не обладает никаким свободным
выбором, благодаря чему психическое действует в ней как ничем не
ограниченный природный закон. Возникает каузально обусловленный процесс,
останавливающийся только с катастрофой. Народ всегда тоскует по
герою-драконоборцу, когда чувствует опасность психического, - отсюда вопль о
личности.

Что, однако, за дело отдельной личности до нужды многих? Ведь она
прежде всего часть народного целого и отдана на произвол той власти, которая
движет этим целым, как и все прочие. Единственное, что отличает этого
человека от всех прочих, - его предназначение. То самое властное,
всеподавляющее психическое, которое есть его рок и рок его народа, взывает к
нему. Если он и повинуется голосу, то он отделен и изолирован, потому что
решился следовать закону, который пришел к нему из глубин. "Его собственному