"Алексей Кузьмич Югов. Отважное сердце (Историческая повесть)" - читать интересную книгу автора

до веку не износить! - И, сказав это, Гаврило Олексич вдруг ожесточился и
суровым голосом произнёс: - Да и как их было не бить? Пошто вы в чужую
землю пришли кровь человеческую проливать? Пошто у нас, у Новгорода
Великого, водный путь хотите отнять? Зачем море закрываете? Задушить,
стало быть, хотите? Русский народ сам кровопролития не затевает, это уж
нет! Ну, а если незваны гости к нам ломятся - тут руке нашей от сохи до
меча дотянуться недолго! Я ратай*, я и ратник!
_______________
* Р а т а й - пахарь.

Он замолк. Но тут снова и снова Гринька в нетерпении принимается
теребить Олексича за рукав:
- Дядя Гаврило, а расскажи, как ты на шведский корабль по доскам
взъехал. Ну, расскажи!
- На коне взъехал... И што тут рассказывать!
Гринька не унимался:
- Нет, а как чуть королевича шведского не захватил!
- А вот же не захватил! - мрачновато ответствовал Олексич. Но тут,
видно, неудержимые поднялись в его памяти воспоминания, и, уступая им,
неразговорчивый богатырь рассмеялся и добавил: - Худоногий он был у них,
королевич-то. Вроде как расслабленный. Привезли они его с собой из-за моря
нарочно: на новгородский престол сажать. Ишь ты ведь! - воскликнул в
негодовании Олексич, как будто всё это сейчас происходило, а не десять лет
назад. Рассказ его продолжался: - Ну, пришли мы, сам знаешь, на реку Неву,
в устье Ижоры - речка такая впала в Неву. Ино там они и вылезли, шведы, из
кораблей на сушу. Видимо их невидимо! Девять тысяч кованой рати. Девять
тысяч! - повторил Олексич, потрясая рукой. - Ну, а нас-то всех вместе, и с
ладожанами и карелой, и до тысячи не дотягивало. Ну, да ведь где же
Александру Ярославичу было воинов собирать! Кто с ним был, с теми и
ударил... Грянули мы на них внезапно. Они думали: мы рекой Волховом
поплывём, а мы прямиком через леса, через болота - прямо на устье Ижоры.
Возов с собой не брали. Александр Ярославич нам даже и щитов не велел с
собою брать: "Меч верней щита!"
Подошли мы к их стану, солнышко взошло уж высоко. Ну, вот этак... -
Олексич показал рукою. - Словом, бойцу с коня копьём достать... Но уж всё
ихнее войско на ногах, гудит! Трубы поют звонкие, в медные тарелки бьют, в
бубны великие колотят! Мы смотрим. А из бору ещё не выходим... Но вот
Александр Ярославич расставил нас всех - и дружину свою, и полк весь: кому
откуда ударить. Сам он на белом коне боевом. Вот вижу, поднял он меч
свой... Слышу, крикнул: "Вздымайте знамя!" И враз опускает меч: "Вперёд,
за отечество!" Ну, тут уж и ринулись мы все из тёмного бору! Бурей!
Олексич зажмурился: должно быть, так, с закрытыми глазами, ещё
явственнее поднимались в его душе образы великой битвы, ещё слышнее
становились ратные крики, ржанье коней, шум и звон давно минувшей сечи...
Гринька слушал, не смея дыхание перевести, боясь пошевелиться. И
только тогда, когда нестерпимо длинным показалось ему молчание друга,
мальчуган охрипшим от волнения голосом спросил:
- А отчего у них трубы трубили?
- А! Трубы-то? - отвечал, как бы очнувшись, Гаврило Олексич. - А это,
видишь ли, паренёк, как раз королевич ихний на берегу обход войску делал.