"Алексей Кузьмич Югов. Шатровы (Роман)" - читать интересную книгу автора

твоих причитаний! Думай, матушка, что говоришь! Меня, Арсения Шатрова,
учить, стыдить вздумала: "Ах, солдатки, ах, калеки, ах, там кровь
льется!"
И он снова принялся шагать с угла на угол, время от времени
останавливаясь к ней лицом и со все возрастающей болью и обидой в голосе
бросая ей гневные укоризны.
И чего бы не отдала она сейчас, только бы вернуть сказанные ею
слова! А он уж "навеличивал" ее и Ольгой Александровной и на вы, и это
было совсем скверно, ибо только в состоянии не просто гнева, а гнева в
перемежку с враждебностью, да и то очень, очень редко говаривал он с ней
так.
- Да! Знайте, Ольга Александровна, если до сих пор не знали, что
Арсению Шатрову о его долге перед отечеством напоминать не надо! Все бы
люди капитала так его помнили, этот долг, а не сапоги с картонными
подошвами в армию поставлять, да воровать, да спекулировать, карманы
набивать на кровавом бедствии народном. Кто, чем меня попрекнет?
Солдатки, говоришь, дети солдатские? Да есть ли во всей округе нашей хоть
одна солдатская семья из нуждающихся, чтобы Шатров ей не помог? Приюты,
интернаты при школах - все моей мучкой обеспечены. А пособий сколько я
повыдавал, безвозвратных? Через твои же руки проходят, должна бы знать!
Солдатки... Приедет она смолоть - фунтов с нее не берут, ни зернышка.
Пропускают без очереди по розовым ярлыкам. А что Шатров твой делает через
земство? А работа моя по заготовке продовольствия в Союзе земств и
городов? А личные пожертвования? Хотя бы вот последние десять тысяч - на
раненых: ведь вот, вот она, благодарственная телеграмма от
главноуполномоченного земств и городов, от князя Львова. - Шатров показал
на особо лежавшую на круглом столе, в роскошной кожаной папке телеграмму
князя. Этой своей гордости не таил он ни перед кем. Напротив, когда к
нему приезжал кто-либо из уездных толстосумов, Шатров непременно
похвастается: считал, что это на пользу дела: позавидует - и сам
раскошелится!
Ольга Александровна слушала его, опустив голову. И нето-нето он стал
отходить. "Гневлив, да отходчив!" - говаривали про него. Ему уже было
жалко жену: что накричал так. И, приблизившись к ней и ласково взглянув
на нее, он сказал:
- Не только моих трудов для армии, а и своих не хочешь видеть...
сероглазая!
Он приподнял ей подбородок:
- Ну?.. Что я - неправду говорю? Да если бы не твой женский комитет,
натерпелись бы и у нас, в городе, наши раненые солдатики!..
Ольга Александровна подняла на него прояснившиеся глаза:
- Я не думала, что я тебя этим так обижу. Ведь в прошлом году не
праздновали же мой день рождения. И ты - ничего; даже как будто одобрил.
- Сравнила!.. - Арсений Тихонович усмехнулся. - Нонешний год - и
тысяча девятьсот пятнадцатый! И сейчас страшно вспомнить!.. - Словно
судорога озноба перекорежила его плечи, лицо омрачилось. - Тысяча
девятьсот пятнадцатый!.. Армия кровью истекала, откатывалась. Безоружная,
без винтовок, без снарядов. На пятерых - одна винтовка. Голоруком
сражались наши чудо-богатыри. И почитай, всех кончили, кадровых...
Крепости рушились, и какие: Иван-город, Ковно, Гродно, Осовец... Казалось,