"Маргерит Юрсенар. Алексис или Рассуждение о тщетной борьбе" - читать интересную книгу автора

И я понимаю, что богатство моего деда и награды, полученные моим прадедом,
оставались в наших собственных глазах чем-то более весомым и даже более
реальным, чем наше собственное существование. Такие старомодные взгляды,
наверное, вызовут у Вас улыбку. Готов согласиться, взгляды прямо
противоположного свойства ничуть не более нелепы, но в конце концов, наши
воззрения помогали нам жить. Поскольку ничто не могло отменить того, что мы
- потомки этих почти легендарных личностей, ничто не могло помешать и тому,
чтобы их продолжали почитать в нас, - это и впрямь было единственной
неотчуждаемой частью семейного наследства. Никто не ставил нам в упрек, что
у нас меньше денег, чем было когда-то у них, и мы не пользуемся их влиянием
- это находили вполне естественным. Напротив, желание сравняться с этими
знаменитыми людьми было бы воспринято как нечто неприличное, как какое-то
неуместное тщеславие.
И потому машину, на которой мы ездили в церковь, всюду, кроме
Вороинова, посчитали бы старомодной, однако, мне кажется, обитателей
Вороинова новая машина коробила бы больше, и никто не замечал, что наша мать
редко обновляла свои туалеты. Мы, представители семьи Жера, были просто
завершающим звеном в родословии некой семьи из старинной области Северной
Богемии. Можно было подумать, что мы вообще не существуем, что зеркала в
нашем доме по-прежнему отражают образы невидимых, но куда более
значительных, чем мы, персонажей. Мне не хотелось бы создавать впечатление,
будто я стараюсь эффектно закончить фразу, но, можно сказать, в каком-то
смысле живые члены старинных семей кажутся тенями умерших.
Простите, что я так долго рассказываю о Вороинове прежних дней, но я
его очень любил. Я понимаю, это слабость, не надо ничего любить или хотя бы
не надо любить слишком сильно. Нельзя сказать, что мы были очень счастливы в
Вороинове, во всяком случае, там никогда не веселились. Не помню, чтобы в
нашем доме когда-нибудь звучал смех, даже девичий, - его сразу старались
подавить. В старинных семьях смеются редко. В конце концов, в них даже
говорить привыкают приглушенным голосом, словно боясь разбудить воспоминания
- ведь и в самом деле лучше, когда они мирно спят. Но и несчастными мы не
были, и должен сказать, я не видел, чтобы кто-нибудь когда-нибудь плакал.
Просто все были немного печальны. Это объяснялось не столько
обстоятельствами, сколько свойствами характера, и все, кто меня окружал,
считали, что печаль не мешает быть счастливым.
В ту пору дом был таким же белым, как теперь, со множеством колонн и
окон, построенный в том французском стиле, который был присущ веку
Екатерины. Но тогда этот старый дом совсем обветшал - ведь только благодаря
Вам его отремонтировали, когда мы поженились. Но Вам нетрудно представить
себе, как он выглядел в ту пору, - вспомните, каким Вы увидели его, приехав
в Вороиново в первый раз. Наверняка строили его не для того, чтобы вести в
нем однообразную жизнь; думаю, его возвели, чтобы устраивать празднества (в
ту пору, когда их еще устраивали), по прихоти одного из моих предков,
который хотел выставить напоказ свою роскошь. Таковы все постройки ХVIII
века - кажется, что они созданы для приема гостей, а мы в них всего лишь
визитеры, чувствующие себя не на своем месте. Тщетны оказывались все наши
усилия - дом всегда был слишком велик для нас, и в нем всегда было холодно.
Мне казалось также, что он не очень прочен - и в самом деле, белизна
подобных домов, такая унылая под пеленой снега, наводит на мысль о
хрупкости. Сразу чувствуется, что их когда-то предназначили для более теплых