"Ричард Йейтс. Холодная гавань " - читать интересную книгу автора

больная жена сидит дома. Ходили осторожные и беспочвенные слухи, что он был
героем войны или, по крайней мере, как-то отличился. Все удивились бы,
узнав, что он ушел в отставку в чине капитана: видом и осанкой он больше
смахивал на полковника, и легко можно было себе представить, как ему отдает
честь проходящий мимо батальон или даже полк, а он со строгим лицом
провожает шеренги. Это впечатление порой шло вразрез с несколько комической
картиной, когда он тащился по улице с продуктовыми пакетами или баулами
белья в обеих руках, не в силах поправить всклокоченные ветром седые волосы
или съезжающие на нос очки с толстыми стеклами, но никто, даже завсегдатаи
кабачка, не позволяли себе позубоскалить на этот счет.
- А вот и я, дорогая, - крикнул он Грейс однажды, сваливая на кухонный
стул гору продуктов. Убирая все в холодильник, он продолжал обращаться к ней
на повышенных тонах. - По-моему, Эван уже часов десять возится с этим
мотором. Откуда только берется столько энергии. Или прилежания.
Разобравшись с продуктами, он поколол лед и приготовил два напитка -
бурбон с водой, - из них одну порцию с двойным виски. Миновав гостиную, он
вышел на хорошо защищенную от солнца террасу, где Грейс сидела в шезлонге, и
осторожно вложил стакан с двойным виски в протянутую заждавшуюся руку.
- Как же парень изменился к лучшему, да? Всего за несколько месяцев, -
обратился он к ней, садясь рядом на стул со своим стаканом.
День выдался утомительным, и он мог себе позволить отдохнуть полчасика,
прежде чем приниматься за ужин.
В определенные моменты, при удачной комбинации освещения и алкоголя, в
Грейс все еще можно было разглядеть самую красивую девушку на танцах в клубе
офицеров. Чарльз ждал этих поистине редких минут с терпением настоящего
любовника и дорожил ими. Но чаще - как, например, сегодня - он предпочитал
вовсе не смотреть в ее сторону, уж очень неприглядная была картина:
погрузневшая, с потухшими глазами, молча оплакивающая свою незадавшуюся
жизнь.
Старый добряк доктор из Форт-Мида, обсуждая ее болезнь, однажды
употребил слово "неврастения"; Чарльз заглянул в словарь и решил, что это
еще куда ни шло. Однако позже, в Нью-Йорке, молодой врач отмахнулся от этого
термина как устаревшего и слишком неточного для использования в современной
медицине. Молодой человек с напором хорошего коммивояжера стал настоятельно
рекомендовать "курс психотерапии".
- Если дело сводится к спору о словах, доктор, - с трудом сдерживаясь,
сказал Чарльз, - то должен вам заметить: все, что начинается на "психо",
вызывает у меня подозрение. Сдается мне, ваша братия сама не понимает и
никогда не поймет, чем она занимается в этой странной и скользкой области.
И он потом ни разу не пожалел о сказанном, как и о своем немедленном
уходе от этого уязвленного, плоско мыслящего и напыщенного типа,
вообразившего себя Зигмундом Фрейдом. О чем-то стоит впоследствии сожалеть,
а о чем-то нет.
Не так давно, в разгар проблем с сыном, Чарльз чуть не сдался под
напором захлестнувшего его собственный дом коварного психиатрического
жаргона: разные люди убеждали его в том, что Эвану необходима
"профессиональная помощь", и, самое смешное, он почти дал себя уговорить
хотя бы потому, что альтернатива казалась еще более пугающей - перспективы
полицейского надзора, суда для несовершеннолетних и даже исправительной
школы. В те дни Чарльз постоянно был готов к тому, что зазвонит телефон и