"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Падение короля" - читать интересную книгу автора

в Копенгаген. Да, не-о-бык-но-венная вышла с ним история.
Миккель покачал головой, и даже смотреть стал в сторону, как будто эта
история его совершенно не занимала.
- Ничего удивительного, если вы не встретились, - продолжал Тегер. -
Поди, молодые дворяне, вроде него, и ученые люди, вроде тебя, друг с другом
и не сходятся, всяк живет своим обычаем. А он еще в апреле в стольный город
ускакал, не спросив родительского соизволения. Маменька им сильно
недовольна. Мог бы и не ходить на войну, он - вдовий сын, его бы не тронули.
А он только и думал, как бы из дому вырваться. Люди толкуют, будто все
Анна-Метта виновата. Небось еще помнишь ее?
Миккель помнил.
- Уж такая она, Анна-Метта, красавица стала, что описать невозможно, -
продолжал старый Тегер, и в его голосе зазвучало неподдельное удивление, а
глаза округлились при этих словах. - Такой распригожей девушки я сроду не
видывал. Вся в матку пошла, сам увидишь. Матка-то ее была дочерью силача
Кнуда, который погиб в крестьянскую войну{16}. Много народу тогда полегло. А
у Йенса Сивертсена женка была первая красавица во всей округе. Да, мы с ним
оба поздненько женились - твоя-то мать с ней не дружила, она, бывало,
говорила... Ну, да чего уж там. Теперь обе давно померли ив могиле лежат.
Да, вот так-то оно бывает...
- ...А Йенс куда смотрел, говоришь? Да уж тут смотри не смотри, а
делать-то нечего. Не мог же он барича дубинкой проучить, чтобы к его порогу
не шастал! И то ведь удивительно прямо, как он к ней привязался! Теперь она
скучает, ждет не дождется своего милого, он будто бы обещал ей, что как
добром разживется, сразу за ней приедет и они поженятся. Кто ж его знает!
Сама-то помещица и не думает соглашаться, это у нее твердо.
- Может, сходим к Йенсу Сивертсену, посидим покалякаем? - предложил
Тегер на следующий день Миккелю. - Ты только довези меня на лодке до устья,
а там я уж как-нибудь доковыляю.
Тегер повязал на шею шерстяной платок, и они отправились на плоскодонке
по реке, Миккель греб. Доплыв до устья, они причалили и остаток пути до
жилища Йенса Сивертсена проделали пешком.
И вот наконец Миккель увидел Анну-Метту. До самой последней минуты,
пока они не сошлись лицом к лицу, Миккель не мог представить себе Анну-Метту
иначе как русоволосой и белокожей девчонкой, и вдруг совершилось чудо, и она
на его глазах превратилась в совсем взрослую статную девушку; и волосы ее
светились среди смиреной горницы, и младенческой свежестью дышала ее белая
кожа, и алели уста, и лучились голубые ясные очи. Такой, наверно, была сама
Фрейя{17}.
Анна-Метта протянула Миккелю руку, и он так уставился на нее, что она
потупилась под его взглядом. Красавица! Ладонь у Миккеля горела, словно он
дотронулся до раскаленного железа.
- Ну, Отто Иверсен, держись! - подумал он про себя. - Теперь уж мы с
тобою сочтемся!
Все время, пока они были в гостях, говорил Тегер. Разговор касался чего
угодно, не исключая и очень личных вещей, но он ни разу не затронул
отношений между Анной-Меттой и молодым барином. По ней тоже нельзя было
заметить ничего особенного, она помалкивала и держалась скромно, как всякая
молодая девушка. Но выражение у нее было такое, словно счастье вознесло ее
недосягаемо для всех остальных людей; тонкие от природы черты девушки дышали