"Йоханнес Вильгельм Йенсен. Падение короля" - читать интересную книгу автора

повалился в канаву и застонал от страха. Но он был молод, его страсти не
могли еще в самих себе находить поддержку, им нужен был предмет, на который
они были бы направлены. И вот все его страдания обернулись ненавистью,
ненавистью к тому, другому - Отто Иверсену. Как избавление пришла ему мысль
убить Отто Иверсена. Он тотчас же успокоился и принялся мысленно мучить и
убивать... Вот так, вот так заморгает Отто Иверсен при виде ножа, вот каким
Миккель увидит его перед собой - раздавленного в лепешку своими несчастьями,
вот так он будет сломлен медленной казнью.
Миккель Тегерсен очнулся от своей мстительной мечты, заслышав издали
шум приближающегося экипажа - в вечерней тишине до него донеслось
поскрипывание колес. Вот они перевалили через вершину холма. Миккель
услышал, как возница прищелкивает языком; тогда он встал и стремительно
зашагал в город. В ту же ночь ему удалось сговориться со шкипером, который
согласился перевезти его на Грено{14}. Ветер стих, судно неподвижно
покачивалось на волнах в виду крутого {15}, а Миккель Тегерсен спал в это
время в трюме мертвым и, казалось, непробудным сном.
Солнце встало при полном безветрии. Шхуна лежала в дрейфе, и ее
понемногу сносило к северу, сконский берег вставал из-за горизонта с юга в
виде низкой тучи с рваным краем. Шкипер и два его матроса уселись за весла,
но от их усилий было мало проку.
Измаявшийся нетерпением шкипер достал из трюма бочонок пива и пошел
будить Миккеля. Едва протерев глаза, Миккель был ослеплен зрелищем
неподвижных, как зеркало, вод. Расчистив на палубе место, они принялись за
питье. Наголодавшийся и настрадавшийся Миккель захмелел сразу, еще не успев
очухаться со сна. Он махал кружкой, одурев до беспамятства. В конце концов
все умолкли, и один только Миккель плел что-то несуразное.
- Я давным-давно запродан, и ждет меня погибель, - вещал заплетающимся
языком Миккель, брызгая слюной. - Бедная моя душенька сатане и тому не
надобна! Ну и ладно! Еще будет на моей улице праздник! Я отказываюсь, когда
сам чего не захочу, сказано - сделано, и иду своей дорогой, вот и вся
недолга! Ура! Собирайтесь-ка на мой праздничек, все покойнички и увечные,
все огнем спаленные и по башке треснутые. Эх-ма! Стол накрыт,
рассаживайтесь, гости желанные, кто в чем пришел, не стесняйтесь! Хоть в
саване - сюда, пожалуйста! И вы, у кого мясо со щек сходит и руки в песке!
Сюда - утопленнички, на дыбе замученные! Я и сам того же поля ягода и скоро
к вам гостевать приду. Пропадай, моя головушка, я больше ничей, я сам по
себе. Какое мне дело, водится или не водится где-то птица страус, какое мне
дело, что во Франции дурак сидит на троне. Ну, я пошел домой, у меня глаза
слипаются. Прощайте, счастливо оставаться!
Судно застыло на солнечной глади, точно мертвое, кругом - ни звука,
кроме плеска воды. Шкипер и матросы посмеялись от души, а Миккель еще долго
пил, и то всхлипывал, то бахвалился, переходя с датского на латынь, пока
наконец не повалился на палубу и опять не уснул.


ВОЗВРАЩЕНИЕ

В пору сенокоса Миккель Тегерсен вернулся в родную долину возле
Лимфьорда, где стоял его отчий дом.
Еще стояли светлые ночи, жара лишь немного спадала с наступлением