"Лео Яковлев. Голубое и розовое, или Лекарство от импотенции " - читать интересную книгу автора

нему в михманхану до того, как я прикоснусь к Сотхун-ай.
Когда я выполнил его приказ и пришел на рассвете в михманхану, он еще
не был одет, и усадив меня рядом, сказал, что покажет мне еще несколько
приемов любовной игры. Показывать их он стал прямо на моем теле, и теперь
уже я, как когда-то Сотхун-ай сомлел в его руках, а когда пришел в себя, то
оказалось, что я сижу верхом на его бедрах, чувствуя его в себе, а он целует
меня в губы и нежно прикасается своими губами к моим набухшим соскам. Меня
окружал плотный дурманящий запах какого-то ароматного масла, но самое
главное, что все происходящее не вызывало у меня никакого протеста.
Единственным неприятным ощущением стал влажный холодок между ягодиц,
когда из меня изливались ненужные моему естеству капли чужого вещества,
быстро терявшего теплоту тела. Но хозяин тут же вытер меня какой-то ветошью,
пахшей все тем же ароматным маслом, и, ласково шлепнув по заднице, сказал:
- А теперь беги к Сотхун-ай.
Придя на женскую половину, я застал Сотхун-ай еще спящей и взял ее
прямо в полудреме, когда ее глаза были закрыты.
- Что с тобой сегодня? - спросила она с удивлением. - И пахнет от тебя
хорошо...
Потом до нее дошло, и она перепуганно сказала:
- Ты был у него... - и когда я кивнул, добавила: - Бедненький...
- Никакой я не бедненький, - ответил я и снова, но уже не так грубо,
как первый раз, уверенно овладел ею.
Новые отношения с хозяином меня не тяготили, прежде всего потому, что
они были нечастыми. Вскоре он откровенно объяснил мне суть
сконструированного им треугольника наших отношений.
- Я отдал тебе Сотхун-ай, чтобы ты остался мужчиной и не чувствовал
себя женщиной, как многие из мальчиков, услаждающих мужчин. "Если у тебя
когда-нибудь будет свой мальчик, делай, как я, и не калечь его душу", -
как-то сказал он мне, но этот его совет мне, слава Богу, не пригодился -
первым и последним мальчиком для мужских утех в моей долгой жизни был я сам.


IV


Гости у хозяина бывали редко, и для меня их появление было более
неприятным событием, чем ненавязчивая близость с хозяином. Дело в том, что
свой ритуал приема гостей он построил на мне и учредил для этого особую
спецодежду - короткие, выше колен, широкие, как юбка, шаровары и тонкий
шелковый халат, перепоясанный не поясным платком, как у почтенного
мусульманина, а веревкой, как у бухарского еврея. Правда, веревка было
скользкой, шелковой и достаточно было за нее лишь взяться, чтобы узлы сами
начинали развязываться.
- Вдруг придут дующие на узлы, - богохульствовал Абдуллоджон,
собственноручно одевая меня, чтобы выпустить к гостям.
Уже потом, изучив Коран, я понял, что использование всуе священных слов
из суры "Рассвет", известной мне в те годы только как заклинание от духов и
злых людей, было не единственным богохульством Абдуллоджона, и что, обязав
меня прислуживать гостям, он пародировал обещание Господа окружить попавших
в рай праведников "отроками вечными - когда увидишь их, сочтешь за