"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

Начали вызывать поодиночке и разводить по камерам. Остался я один. Меня
почему-то не вызывали, несколько раз подходили и спрашивали, куда у меня
назначение, но я сам ничего не знал. Согласно назначению, написанному на
пакете, я шел в распоряжение УНКВД Свердловской области, и они не знали, что
со мной делать. Было воскресенье. Мне принесли миску баланды и пайку хлеба.
Я продолжал сидеть во дворе, греясь на солнышке. К вечеру меня посадили в
пикап и повезли. Очутился я во дворе большого дома; некоторые окна,
выходящие во двор, были зарешечены. Это оказалась внутренняя тюрьма города
Свердловска. Не обыскав, вместе с вещами меня отвели в камеру. Это был
"вокзал" - так называются при тюрьмах камеры, где заключенных держат перед
этапированием. Камера была оштукатурена, и все стены были исписаны. Надписи
были такого содержания:
"5 января 38 года с "военки" - к расстрелу, инженер Бауэр, Уралмаш"
("военка" - это военная коллегия);
"Умру, как коммунист", число, и опять слова: "уведен на расстрел";
"Передайте семье (адрес такой-то), что расстрелян тогда-то", подпись.
Я был удивлен, что эти надписи не стерты, тем более, что, судя по
датам, многие были сделаны за два-три месяца до моего появления. Были и
свежие надписи, сделанные накануне моего прибытия.
Я ходил вдоль стен и читал страшную летопись. В камере я был один. В
голове ходили мысли, что меня толке должны расстрелять. Дежурный открыл
дверь. Я спросил, что со мной будут делать дальше. Он спокойно ответил, что
ночь я переночую здесь, а утром приедет начальство и разберется. Затем он
дал мне кусок хлеба и кружку кипятка с сахаром. Это было как-то
по-домашнему, и я не отказался. Уснуть в эту ночь я не смог. Я думал о
расстреле. Вспоминал Астрахань, Челябинск. То же самое происходило и в
Свердловске. Уже больше года шли массовые расстрелы ни в чем не виновных
людей. Что же происходило в стране? Когда уничтожали людей, близко стоящих к
руководству, это еще можно было понять - Сталин закреплял свою власть, а те,
которые помогали ему, менялись как в калейдоскопе. Сегодня ты начальник НКВД
или новый секретарь райкома, завтра арестован, а потом - расстрелян. Но
когда сажали и расстреливали людей рядовых - инженеров, врачей, писателей -
это понять было невозможно. Ведь они ничем не мешали обожествляемому тирану.
Видимо, беззаконие распространилось на все ступени государственной лестницы
и превратилось в кровавую вакханалию.
Часов в одиннадцать утра меня вызвали из камеры и повели в следственный
корпус, в кабинет начальника Свердловского НКВД. Там со мной говорили
доброжелательно, сказали, чтобы я не волновался, и что моя судьба скоро
определится. Меня увели, посадили в пикап и отвезли в пересыльную тюрьму,
где, обыскав, водворили в камеру " 77. В камере находилось по перекличке 562
человека. Контингент был разношерстный, преобладали спецпереселенцы с Урала
и из Западной Сибири. Все они были осуждены заочно, большинство на 10 лет.
Спецпереселенцы - это выселенные в 1929-1932 годах так называемые "кулаки" и
их семьи. На новых местах многие погибли от голода и холода. Теперь чистили
оставшихся, обвиняя их в шпионаже, диверсиях, вредительстве, а некоторых - в
подготовке вооруженного восстания.
Через несколько дней я вызвался на работу в кухне, по уборке
освободившихся камер и т. п. Удавалось переговариваться с другими камерами,
в том числе и с женскими. Одна женщина сообщила мне, что несколько месяцев
тому назад через Свердловскую пересылку этапом на восток прошли моя мама,