"Петр Якир. Детство в тюрьме " - читать интересную книгу автора

раздаются несколько выстрелов, разноголосые крики: "Стой! Ложись! Стой!"
Вдруг из середины колонны вырывается мальчик лет пятнадцати и бежит в
сторону. Он слышит крики, стрельбу, но бежит, сам не зная куда.
Базар.
Он пытается нырнуть в толпу - и оказывается в объятиях рослого
милиционера. Затем конвой бьет его прикладами, собака рвет на нем одежду, и
под такую симфонию его ведут к тюрьме. Он слышит разговор: "Двое ушли".
Глаза натыкаются на два трупа, лежащие у тюремных ворот. Проверив
установочные данные (ФИО21, год рожд., статья, срок), мальчика проводят в
тюремный двор. Там бьют еще и еще. Затем, еле дышащего, несут в баню. Он
лежит на скамье, не в силах подняться. Никого нет. Он лежит.
Вдруг появляется полуодетая женщина. Приближается.
- Петя!
- Миля?!
Это его тетка. Ее тоже везут куда-то. Пока она уже три недели здесь,
работает в прачечной. Она смывает кровь с его тела. Юрка, ее сын, остался в
Саратовской тюрьме.
Приходят люди. Тетка уходит. Его утаскивают в камеру. Полуподвальный
каземат, жара около 40 градусов, пятеро грузин по 58-ой статье.
- Ну, ничего, - говорит седой, красивый грузин. - До свадьбы все
заживет.
Камера, в которой я оказался, находилась в полуподвальном этаже. На
следующее утро мне сказали, что кто-то меня зовет к окну. Я еле-еле двигался
и когда пробрался к окну, там уже никого не было, но мне передали полбуханки
подового хлеба и кусок сала. "Это тебе передала какая-то маленькая женщина,
которая проходила мимо". Я понял, что это была Эмилия Лазаревна Гарькавая,
моя тетка.
Через несколько дней она опять подходила к окну, передала мне сахар и
сказала, что, наверно, завтра ее увезут на этап. Больше я ее не видел. Как я
узнал позже, она попала на ББК (Беломорско-Балтийский комбинат). В начале
войны ее отправили с большим женским этапом на станцию Долинка, в
Карагандинские лагеря, где она и умерла в 1945 году, за месяц до окончания
срока. Младший ее сын Володя, 1926 года рожд., который пробыл до войны в
детдоме, погиб 23 марта 1945 года на фронте.
Так завершилась судьба семьи Гарькавых.
Пребывание в Балашове осталось в моей памяти как комок боли. Десять
дней, которые я там провел, я ворочался с боку на бок, харкал кровью и
стонал. Через десять дней меня повезли дальше. Я оказался в Сызранской
пересыльной тюрьме. Она находится на узловой станции, от которой идут дороги
на север, северо-восток и юго-запад. Выглядела она очень мило:
свежевыбеленное, трехэтажное здание, расположенное четырехугольником; окна
выходят во двор. Камеры одинаковые, человек на 15; тогда в них сидело по 60.
Почти каждые 20-30 минут кого-то вызывали на этап, а кого-то приводили. Как
и в Балашове, здесь была только "58-ая статья" с разных концов страны.
Кормили овсяной баландой или щами из гнилых овощей.
В нашей камере было несколько человек, одетых в хорошие кожаные пальто
и галифе с кожаными врезами. Я узнал, что это КВЖДинцы, работавшие в прошлом
на КВЖД (Китайско-восточной железной дороге, проходившей по территории
Маньчжурии). После продажи дороги Японии, они с семьями были перевезены в
Советский Союз, частично сконцентрированы на Дальнем Востоке, частично