"Вирджиния Вулф. Эссе" - читать интересную книгу автора

другими романистами, более обобщенную и гармоничную картину мира - не
только потому, что обладает широким кругозором (он рисует жизнь разных
слоев общества: крестьян, интеллигентов, аристократов, купцов), но
чувствуется, что он еще привносит в свое изображение стройность и
упорядоченность. Симметрия у Тургенева, как убеждаешься, когда читаешь,
например, "Дворянское гнездо", торжествует вовсе не потому, что он такой
уж великолепный рассказчик. Наоборот, иные из его вещей рассказаны плохо.
В них встречаются петли и отступления, "...мы должны попросить у читателя
позволение прервать на время нить нашего рассказа", - вполне способен
заявить он. И дальше на сорока страницах - запутанные невразумительные
сведения про прадедов и прабабок, покуда мы наконец снова не очутимся с
Лаврецким в городе О., "где расстались с ним и куда просим теперь
благосклонного читателя вернуться вместе с нами". Хороший рассказчик,
представляющий себе книгу как последовательность эпизодов, никогда бы не
пошел на такой разрыв. Но для Тургенева его книги - вовсе не
последовательность эпизодов, он рассматривал их как последовательность
эмоций, исходящих от центрального персонажа. Какой-нибудь Базаров или
Харлов, представленный вживе пусть всего лишь однажды, в углу
железнодорожного вагона, сразу приобретает первостепенное значение и
словно магнит притягивает к себе разные предметы, казалось бы, ничем между
собой не связанные, но, как ни странно, складывающиеся в одну картину.
Связаны здесь не сами предметы, а чувства, и когда, прочитав книгу,
испытываешь эстетическое удовлетворение, достигается оно потому, что у
Тургенева, несмотря на все слабости повествовательной техники,
необыкновенно тонкий слух на эмоции, и даже когда он пользуется резким
контрастом или от описания действий героев вдруг переходит к красотам
лесов и небес, все равно благодаря глубокому авторскому пониманию
получается правдивая, слитная картина. Он никогда не отвлекается на
несущественное, на передачу ложного чувства или на лишнюю смену декораций.
Именно поэтому его романы не просто симметричны, но и по-настоящему нас
волнуют. Его герои и героини относятся к тем немногим героям
художественной литературы, в чью любовь мы верим. Это чистая и сильная
страсть. Любовь Елены к Инсарову, ее тревога, когда он не приходит,
отчаяние, которое она испытывает, укрываясь в часовне от дождя, смерть
Базарова и горе его стариков родителей, - все это остается с нами, как
пережитое. Но при всем том личность не выступает на первый план,
одновременно происходят и разные другие события. Гудит жизнь в полях;
лошадь грызет удила; кружась, порхает бабочка и садится на цветок. Мы
видим, хоть и не приглядываемся, что жизнь идет своим чередом, и от этого
только глубже наше сочувствие людям, составляющим всего лишь малую часть
большого мира. В какой-то мере это, конечно, обусловлено еще и тем, что
герои Тургенева сами глубоко сознают свою связь с миром за пределами их
личности. "К чему молодость, к чему я живу, зачем у меня душа, зачем все
это?" - спрашивает Елена в своем дневнике. Этот вопрос постоянно у нее на
устах. Ее разговору, легкому, забавному и полному точных наблюдений, он
придает дополнительную глубину. Тургенев не ограничивается, как мог бы
ограничиваться в Англии, одним блестящим живописанием нравов. Его герои не
только задумываются о смысле собственной жизни, но задаются вопросом и о
предначертаниях России. Интеллигенты посвящают России все свои заботы; за
разговорами о ее будущем они просиживают ночи над неизменным самоваром,