"Вирджиния Вулф. Эссе" - читать интересную книгу автора

поверхности полированы и покрыты лаком, роскошные красные занавеси с
кистями подвешены на блестящих медных прутах. Вошли - и у Бьюика зарябило
в глазах: "Яркий газовый свет, во всем убранстве бездна изящества и вкуса,
роскошные дамские туалеты, сверкающий искрами чайный стол" - и так далее,
в худших традициях романов уэверлеевского цикла. Мы видим блеск
бриллиантов, ощущаем легкий запах газа, слышим разговоры: в одном углу
леди Скотт судачит с добрейшей миссис Хьюз; в другом - сам Скотт
высокопарно и многословно осуждает чрезмерное пристрастие своего сына
Чарльза к лошадям. "Надеюсь, впрочем, что со временем это у него пройдет,
как и всякое увлечение молодости". И в довершение всего этого ужаса
немецкий барон Д'Эсте пощипывает струны гитары, демонстрируя, "как в
Германии при исполнении военных маршей изображают на гитаре барабанную
дробь". Мисс Скотт - а может быть, это мисс Уордор или какая-нибудь другая
из мечтательных и малокровных героинь уэверлеевских романов? - внимает
ему, затаив дыхание. И вдруг сцена преображается. Скотт тихим, печальным
голосом запел балладу о сэре Патрике Спенсе:

Ах, много дней будут жены ждать
И помахивать веерами.
Покуда вернется сэр Патрик Спенс,
Под белыми парусами.

Замолкла гитара; сэр Вальтер, сдерживая слезы, допел балладу до конца.
Точно так же случается и в романах - безжизненные англичане обращаются в
живых шотландцев.
Через какое-то время Бьюик приехал еще раз. И опять очутился в этом
удивительном обществе, среди людей, выдающихся талантами или титулами.
Снова при повороте выключателя красные светящиеся точечки в больших
люстрах расцвели "роскошным светом, достойным пещеры Аладдина". И вот они
все, освещенные газом знаменитости, сидят как на полотне, созданном яркими
мазками масляных красок: лорд Минто, весь в черном, при самом скромном
галстуке; капеллан лорда Минто с лицом сатира, обстриженный под горшок,
вернее, под надетый на голову тазик цирюльника; слуга лорда Минто,
заслушавшийся рассказами Скотта и забывший переменить тарелки; сэр Джон
Малькольм, при ленте со звездой; и юный Джонни Локхарт, который не в силах
глаз отвести от этой звезды. "Постарайтесь тоже заслужить такую", -
советует ему сэр Вальтер, на что Локхарт улыбнулся - "единственный раз,
что я увидел ожившими его непроницаемые черты", и т.д. и т.п. И на этот
раз опять перешли в парадный зал, но тут сэр Джон вдруг объявил, что
сейчас будет рассказывать про Персию. Надо срочно звать всех в зал.
Обитателей дома позвали.
Из всех углов этого густо населенного и гостеприимного жилища в зал,
толпясь, устремились люди. "Одну барышню, помню, принесли из постели
больную, завернутую в одеяла, и уложили на диване". Рассказ начался; и
продолжался; он был такой длинный, что делился на "мили". В конце одной
"мили" сэр Джон замолчал и спросил, рассказывать ли дальше. "Да, да,
пожалуйста, сэр Джон, продолжайте!" - попросила его леди Скотт, и он
продолжал рассказывать "милю за милей", покуда не появился - и откуда
только взялся? - месье Александр, француз-чревовещатель, который принялся
делать вид, будто обстругивает полированный обеденный стол. Поза,