"Шломо Вульф. Гекуба" - читать интересную книгу автора

он очень хорошо, не хуже меня, причем даром - таким добровольцам и шекеля не
начисляют. И читают его такие же соискатели пути бегства от повседневной
мерзости и фатального разочарования. Откажи я этому человеку, с ним может
произойти то же самое, что с Маришей...
"Ури, простите меня! - кинулся он к обиженно сопящей трубке. - Тут у
меня на глазах только что..." "Теракт? - воспарил духом Бен-Цвит. - Что,
прямо в нашем городе?" "Да. Теракт. Наглый и безнаказанный. Погибла
замечательная женщина... А ваша статья..." "Я еду к вам!! Я соберу
свидетельские показания! Его поймали? Его имя известно? Он с территорий или
местный араб?" "Их не поймали. И не со-бирались ловить. Это местные.
Евреи..." "Что?.." "Ваша статья выйдет завтра. Раису от наших с вами
разоблачений мало не покажется. Израиль может спать спокойно. Шалом."
"Подождите! - взмолился Бен-Цвит. - Я не успел сказать вам свое мнение
о вашей статье о демографической ситуации. Ваш подход совершенно
неправильный! Сле-дует взять с арабок обязательство не беременеть после
рождения второго ребенка. Иначе... террор палестинской матки... мы просто
задохнемся от изобилия арабских младенцев, готовых немедленно стать
взрослыми террористами..." Евгений сам задыхался от проникающей радиации
этого жуткого энтузиазма. Его собеседника не зря боялись и избегали. Но это
только убеждало его в собственной правоте. Спорить с ним было не просто
бесполезно, но и физически невозможно: после нескольких минут вынужденного
общения Домбровский неделями чувствовал себя опустошенным. На любой аргумент
фанатик отвечал десятком своих, не имея иногда ни малейшего представления о
предмете спора. У него была уникальная память, бесконечная эрудиция в любой
области знаний и энергия ядерного котла, накопленная в спорах с еще
незащищенными оппонентами. Но положить трубку было еще опаснее. Этот мог без
всякой злобы, а из искреннего расположения к своему любимому коллеге,
сказать главному, что милый Женя его недослушал, недопонял, а потому...
Времени и сил без конца доставать любого у него было в избытке. "Так что вы
предлагаете? - чудом уловил Евгений момент, когда Бен-Цвит набрал в
необъятные легкие воздуху для очередной бесконечной тирады. - Я не прав. Что
дальше?" "Как что дальше? Я хочу, чтобы мой любимый Женя всегда был прав!
Чтобы в его замечательных статьях никогда не было таких нелепостей, которые
губят его в глазах читателей. А потому, - он набрал воздуху раньше, чем
Евгений успел что-то сказать, - а потому давайте мне все, что вы сочините.
Страницу за страницей. Я все исправлю раньше, чем это попадет в газету,
когда испеченный блин уже невозможно вернуть в состояние теста. Совершенно
бесплатно! И под вашим именем будут выходить только отличные статьи! Вы
согласны?" "Я на все согласен. Шалом..."
Телефон только и ждал этого "шалом", чтобы вновь взорваться звонком.
"Женя, - как всегда устало и брезгливо сказал главный редактор. - Ты не
забыл, что за тобой репортаж о сегодняшней встрече Николая Колесина с
читателями?" "Боюсь, что я сейчас не в форме, Миша, чтобы..." "Слушай, ты
что, еще не понял? Ты на работе. И мне наплевать на твою форму. Репортаж о
встрече живого классика с народом я поручил тебе. Выпей рассолу или йогурта
и марш в Бейт-оле. Ты думаешь, что тебе никто не дышит в затылок? Нет?
Спасибо. До свидания."
4.

Кто такой Николая Колесин? - мучительно вспоминал Евгений.