"Шломо Вульф. Эпикруг" - читать интересную книгу автора

Женя прижала голову девочки к своему мокрому пальто."Это же подло, нечестно!
- билась девочка в мягких руках мамы. - Мы же люди!" "Мы-то люди, а вот те,
что врут и зовут - нелюдь, - пришла в себя жуткая дама в норковой шубе. -
Они за это деньги получают, они больше ничего делать не умеют. Вы что, в
посольстве не заметили, что все они - НЕЛЮДЬ, не звери даже и не люди уж
конечно..."
"Ни-хе-рас! - крякнул мужик в тулупе. - Выходит, правду нам говорили о
сионистах. Если они со своими так обращаются, то что говорить об арабах?"
"К арабам, кстати, они относятся гораздо лучше, чем к евреям - отметила
норковая дама. - Арабы свои права качать умеют!"
"Я, пожалуй, пойду, - глухо сказал парень из Владимира. - Езжайте сами.
Грустить с тобой, земля моя, и праздновать с тобой!" - громко запел он. На
него оглядывались.
"Ну, съел? - окрыслась на Илью дворничиха, вытирая рукавом слезы. -
Апельсины будет с дерева срывать! Б-г на его стороне! А я скажу проще: жид
он и в Африке жид. Только жалко мне вас, - снова закручинилась она. -
Доверчивые мы, все в общем мы русские в конце концов. Любой нас куда хошь
заманит и обидит..."
6.

"А по-моему она все врет и подослана гебистами. Говорит точно как они,
- горячился Илья на пути к метро. Взбудораженные страшным разговором, они,
не созначая этого, почти бежали по улице - Не может быть, чтобы в
демократическойстране можно было так поступать с народом". "Она же тебе
сказала: тамошнему народу там хорошо, - говорила Женя, не отлипая от мужа,
пока перепуганная Лена цеплялась за его второй рукав, - а нас они
ненавидят." "Но за что?" "А за что нас тут ненавидят? За то что евреи." "Но
к кому же мы тогда едем?!" "К израильтянам. А это, как выяснилось, никакие
вовсе не евреи. Они - израильтяне. Она же сказала - к арабам они относятся
лучше, чем к евреям. Америка - для американцев, Германия - для немцев. А
Израиль - для израильтян, а мы для них, как и здесь - евреи. Как для любых
антисемитов. Мы перед ними виноваты только тем, что, мы - евреи. Мы там
пропадем, Илья. Давай останемся. покаемся, попросим вернуть гражданство
Будем жить с нашими, русскими фашистами, хоть на своем языке..."
"Это невозможно. И я ей не верю. А нам повезет..."
"Я не смогу сейчас вернуться к Гале, - сквозь слезы сказала Женя. - Они
нам так завидуют, что мы от этого беспредела на Запад, в свободный мир
убегаем, а тут такое... Ты же знаешь, что у меня всегда все на лице
написано, а Галя такая дотошная. Она и в университете никогда ни о чем не
расспрашивала, а все узнавала сама..."
"Мама права, - добавила Лена. - И чего мы так куда-то бежим? Давайте
просто погуляем. Попрощаемся. Красота-то какая!"
Вне Ордынки Москва действительно была другая. Вместо низкого черного
неба вокруг были нарядные, облепленные яркобелым снегом в ночных огнях
деревья. Почти бесшумно неслись ярко освещенные изнутри веселые трамваи.
Скользили за обычными прохожими саночки с закутанными детьми. Будничная, не
экзальтированная Ордынкой московская толпа всосала растерянное семейство,
как делает Москва всегда со всеми - одновременно и гостеприимная и
неприступная, радушная для временных гостей и беспощадная к претендентам на
ее престижное и относительно благополучное гражданство. После норковой дамы