"Шломо Вульф. На чужом месте" - читать интересную книгу автора

освобождения от их тесных объятий. Точно так же жала оставленная на земле
биография и попытка от нег освободиться. Кроме того, ногам в носках было
холодно. Салон спал вопреки вепроникающему солнечному свету из всех окон.
Справа сочно посапывал седой якут, впереди без остановки вертелась детская
голова. Стюардесса подала Борису похожий на игрушку из чистого льда
пузатый стаканчик с водой. К тргм часам ночи сфера вдруг оборвалась внизу
жглтыми языками плоского пустынного берега с извивами рек, робкими
зелгными мазками многоцветья тундры с уже белыми снежными проплешинами
приближающихся хозяев этого края - вечной зимы и вечной ночи... Двигатель
настойчиво скрипел в ушах мотивом полузабытой блатной песенки, в глазах
плясали какие-то человечки, как преддверье сна.
Он и проснулся с тем же навязчивым мотивом в ушах, не сразу понимая где
он, почему люди вокруг галдят и встают к своим плащам на полках. Потом
обернулся к окну и вздрогнул. Самолгт летел над густыми лесами,
пересечгнными сетью блестящих после дождя многочисленных стального цвета
дорог с массой разноцветных машин на асфальте. Деревья, стремительно
приближаясь, словно окутывались тгмно-зелгным застывшим дымом не виданной
Борисом много лет листвы. Проносились бесчисленные посглки, каждый из
которых после Певека казался столицей, летели по блестящим прямым как
стрела рельсам зелгные поезда. То была жизнь, пульс великой страны,
цивилизация, оригинал человеческого бытия после суррогатов. Запестрели
белые стволы бергз, оступивших полосу, по которой с победным ргвом катился
самолгт с красным стабилизатором полярной авиации. Вокруг проносились
сотни разномастных самолгтов, бетонные просторы, а главное - деревья с
живой шевелящейся на ветру листвой!..
Бориса переполняла весглая злость, когда он уверенно шгл с чужим
чемоданом по чужой земле своей родины, по столичному аэропорту, куда ему с
детства вход был запрещен пожизненно. Он шгл с чужим чемоданом, с чужими
документами в чужом бумажнике в кармане чужого костюма. Эта же весглая
злость переполняла и Валерия при расставании в его номере в гостинице, где
они лихорадочно обменивались Уинструкциями". "Моим отделом ты запросто
руководить сможешь. В нашей стране начальником может быть любой дурак. Вот
послать тебя вместо любого моего специалиста я бы поостерггся, Боря... А
руководить, с моим-то авторитетом, ты запросто сможешь." Конечно, смогу,
думал он сейчас. Где он тут, этот отдел? Но пока - Москва! Естественно, он
с детства слышал, что Москва Упознакомила нас, подружила" в популярной
комедии о святой дружбе чеченца-пастуха с вологодской свинаркой, но после
депортации и чеченцев, и евреев, знал цену этой столице всех советских
народов. Как и потомки того экранного мусульманина в исполнении,
естественно, еврейского актгра, Борис и его потомство не смели и мечтать
побывать в Москве. И вот он вроде шпиона в столице как бы своей родины. И
ему тотчас нестерпимо захотелось окунуться в настоящую чужую жизнь. Что на
этом фоне проблемы какого-то там отдела! Ну выгонят с работы, так ведь не
только на Север, в Автономию не вернут. Ленинградец он теперь по прописке.
И русский по национальности. Двойное благородство записано в паспорте с
его фотографией, куда кому до такого великолепия из всех его знакомых в
прошлой жизни! Второй заяц зайцем едет по жизни Страны Советов, входит в
столицу мира, надежду всего человечества. "В город, товарищ?" - подбежал
респектабельный московский таксист к солидному мужчине с кожаным портфелем
и плащом на согнутой руке, каким видел себя Борис в стеклянной стене