"Шломо Вульф. На чужом месте" - читать интересную книгу автора

отражались в воде мачты судов.
Пацан тотчас уснул в кабине, вывалив за окно грязную бессильную руку с
чудовищными ногтями.
В кубовой было пусто. Пацан ушгл к себе спать, не переодеваясь, а Борис
долго и тщательно мылся и стирал свою одежду, развешивал ег на раскалгнных
трубах. От одежды с шипением валил пар, тускло светили грязные лампочки,
стояла какая-то металлическая тишина. На улицах спящего посглка тоже было
тихо. Снежинки летели попергк прожекторного света . Он зачем-то пошгл к
почте, не помня Майного адреса, и остановился, отражаясь в окне на фоне
почтовых весов за стеклом.
Отражение, однако, было достаточно странным - почему-то в очках. Борис
мотнул головой, пытаясь проснуться, но отражение, хотя точно так же
мотнуло головой, не только не исчезло, но и обрело совершенно знакомый
голос: У Драбин Валерий Алексеевич, - и протянуло знакомую ладонь. -
Институт прикладной морфологии фауны. Ленинград." "Валерий? - глухо
спросил Борис. - Велвеле?.." - добавил он почти одними губами. "Борух? -
так же одним дыханием произнгс второй заяц. - Как тебя звать сегодня?"
"Дядя Боря... Прости, Борис Абрамович Дробинский." "Всгтаки Абрамович?" "Я
автономник. Когда меня отловили, то сунули в вагон для малотеток. Там я
приглянулся комсомолке-инспекторше. Она знала, что наш папа - полный
кавалер Славы... Сжалилась и включила в список десятой доли
депортированных, которых высаживали тогда из эшелонов в Биробиджане.
Воспитанник специнтерната для депортированных детей врагов народа.
Естественно, я поражгн в правах пожизненно. С любым потомством. А ты у нас
русский, раз живгшь в Лениграде?" "Русский. Я прятался в одной деревне, а
там у слепого вдовца-танкиста как раз сын моего примерно возраста накануне
попал в колодец. Меня ему тайком подменили вместо утонувше-го. Он,
конечно, подозревал, бил меня, чтобы признался, но потом смирился, стал
даже неплохим папашей, Но он был обгорелый и контуженный, скоро умер. Я
вырос в детдоме, получил золотую медаль, окончил институт, женился на
ленинградке. Вот и всг." "Нет, не всг... Ты был вчера в ресторане? -
замирая в ожидании ответа, спросил Борис. - С девушкой с почты?" "Был...
Ты что? А... Понятно. У меня тоже это бывает. Так вот я был с гляциолагами
за их столом, а в углу с этой милой пышкой, был ты. Я сначала думал, что
мне померещилось. Привычный бред: я же всегда подспудно знал, что ты
где-то есть, раз я сам еще жив. У нас не только внешность одинаковая, но и
привычки, пристрастия, даже жгны, должно быть, схожие. Вот и я к почтовой
девушке очень не равнодушен, прости... Ты женат?" "Был, там в Автономии.
Сцены, нужда, обиды. У меня, видите ли, избыток совести откуда-то. А она
завела моду за мелкие провинности наказывать меня холодной постелью. Не
твоя, мол, пока ты не такой, как все, не делаешь карьеру. Самый верный
путь к разводу. Сына с малолетства своей мамаше на воспитание отдала -
врагом вырос. Зачем такая семья? Ну и работа - высокообразованные
бесплодные интриганы. Зачем такая работа?" "Точно как у меня...
Изобретал?.." "И это ты вычислил?.. Здесь мне диплом удалось скрыть, благо
на Север нам дорога была открыта. Бич и бич. Сначала я плавал
матросом-грузчиком. Пять лет на снабженцах, пока не появился в коллективе
антисемит Ус ПодолаФ. И где, на каком человеческом материале потомка
полицаев могли так воспитать, в стерильном-то от евреев славном городе
Киеве?.. Я, говорит, не успокоюсь, пока последний жид не поселится в