"Шломо Вульф. На чужом месте" - читать интересную книгу автора

Певеке до первых морозов. Недобили, говорит, вас Гитлер и советская
власть. Он и подложил мне чужой кошелгк. Чиф, старпом, у нас был - гнусная
тварь, иезуит, несостоявшийся следователь - с юридического поПерли, ушгл в
мореходку. Все свои мысли мне присобачил. Ты, говорит, Абрамыч, не человек
для меня, даже не потому, что еврей. Я, говорит, как коммунист -
интернационалист. Ты мне, говорит, отвратителен, как антиобщественное
явление. Вчера ты родную жену из дома выгнал, сегодня у товарища по
полярным будням украл его тудовые сбережения. Что от тебя ждать завтра?
Или убьгшь кого, или, того хуже, Родину нашу советскую твоим любезным
американцам продашь... Хорошо, говорю я ему, а вот если вы ошиблись? Как
вы, коммунист-то, спать будете? Спокойно, говорит, буду спать. В человеке
ошибиться можно, а явление всг равно остагтся. Так и вышло.
Мне попалась очень милая женщина-следователь тут в Певеке. Романтик.
Меня оправдали, судимость сняли, но матросом два года не брали. Так и
кантовался мусорщиком, пока с месяц назад не зашгл сюда другой снабженец.
А тамошний мастер с тем самым моим чифом как раз вместе кончал мореходку,
как выяслилось в случайном разговоре в ресторане. Я, говорит, тебя, Борис,
к себе возьму хотя бы назло этой сволочи. Путь у нас на Шпицберген. И...
странно так на меня смотрит.
Всг бы хорошо, да..." "Эта девушка с почты? Так ег любой капитан
буфетчицей возьмгт. Вы не расписаны, вдвогм за кордон не убежите..." "Я об
этом же подумал и даже обо всгм договорился. Она получит сегодня анкету и
предложение идти с нами в рейс. Послезавтра судно снимается с якоря,
зайдет в несколько пунктов, а потом бергт курс на нашу угольную концессию
на Шпицбергене. Казалось бы, всг складывалось удачно, пока я не подумал о
Е│ судьбе. По-моему, ей не следует...
связывать жизнь с евреем. Зачем ИМ наша судьба? Ведь еврейство хуже
судимости.
Судимость со временем снимают, а еврейство - приговор от рождения к
вечной ссылке с поражением в правах пожизненно, верно?" "Это только в
социалистическом лагере, Боря. Особенно в нашей стране. В свободном же
мире еврей - человек." "В Израеле?" " Ну, что ты! Естественно, я не имею в
виду Народнодемократическую республику Израель. Я там как-то был - жалкое
зрелище, почище твоего Биробиджана. В 1953 там так горячо одобрили
"Обращение известных деятелей советской литературы и культуры еврейской
национальности в поддержку интернационального протеста советских народов
против предательства отдельных советских евреевФ, что передавили массу
Уревизионистов" и пошли в русле советской политики. Не удивительно, что
свободный мир отвернулся от Израеля, а СССР его включил в свог
содружество. Естественно, в границах ООН по резолюции 1947 года. Теперь
там сосуществуют Израель и чуть ли не профашистское Арабское государство
без названия." "Да, я читал как-то об этих параллельных показательных
процессах над Уподжигателями войны 1948 годаФ, что провели победившие с
помощью МГБ местные социалисты и коммунисты.. И сколько там сегодня, в
1995, евреев?" "Поскольку их расистский "Закон о возвращении" был
народнодемократическим правительством немедленно отменгн, а позорный
сионизм ушгл в подполье, то в Израеле осталось, как и в нашей Автономии,
около полумиллиона евреев. В основном фанатики коммунизма и те, кто не
смог сбежать после социалистической революции 1953 года. С арабами у них
полное понимание. И евреи, и арабы сегодня под защитой нашего Особого