"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Собрание сочинений Том 5. Дживс и Вустер" - читать интересную книгу автора

- Понятно.
Теперь нужно было деликатно подойти к теме, и я этот подход нашел.
- Скажите, мистер Уоткин, вы когда-нибудь задумываетесь о любви? - Это
я положил первый мяч, удар по которому, как я надеялся, приведет к
доверительному разговору.
- Простите, о чем?
- О любви. Вам доводилось размышлять об этом предмете?
- Вы что же, пришли ко мне болтать о любви?
- Да, именно о ней. Не знаю, заметили ли вы одну удивительную
особенность - она буквально окружает нас. От нее никуда не скрыться. От
любви, то есть. Куда ни повернись, она тут как тут, переполняет все живое.
Совершенно поразительно. Возьмите, к примеру, тритонов.
- Мистер Вустер, вам, кажется, нехорошо?
- Нет, благодарю вас, я отлично себя чувствую. О чем бишь я? Ах да, о
тритонах. Вы не поверите, но Гасси Финк-Ноттл рассказывал мне, что в сезон
спаривания они влюбляются как безумные. Выстраиваются в ряд и буквально
часами машут хвостом перед своими избранницами. Так же и морские звезды.
Подводные черви от них не отстают.
- Мистер Вустер...
- И даже, как утверждает Гасси, ленточные водоросли. Вы удивлены? Я
тоже удивился. Но он уверяет, что это истинная правда. Убей меня Бог, если я
смогу вам объяснить, на что надеется влюбленная морская водоросль, но в
полнолуние она явственно слышит зов любви и откликается на него всем своим
существом. Наверное, ее вдохновляет мечта, что ею будут восхищаться все
остальные морские водоросли, которые, несомненно, испытывают на себе чары
полнолуния. Как бы там ни было, я хочу сказать, что луна сейчас почти
полная, и уж если она оказывает такое влияние на ленточные водоросли, можно
ли обвинять человека - например меня, - что он тоже не устоял?
- Боюсь...
- Неужели у кого-то повернется язык? - решительно наступал я и для
убедительности добавил: - Ответьте по совести.
Но в его глазах не зажегся ответный блеск понимания. Он смотрел на меня
все тем же тупым взглядом - будто он баран, а я новые ворота.
- Боюсь, мистер Вустер, вы сочтете мой ум недостаточно острым, но я не
могу взять в толк, о чем вы ведете речь, хоть убей.
Вот теперь настало время нанести ему сокрушительный удар, и я вдруг с
радостью обнаружил, что той трусливой дрожи, которая начала бить меня еще в
спальне Стиффи, нет и в помине. Не скажу, что я обрел прежнюю галантную
развязность в обхождении и сумел бы в случае необходимости с должным
высокомерием сбить щелчком пылинку с драгоценного кружева брабантской
манжеты, однако чувствовал себя вполне спокойно и уверенно.
Мое волнение улеглось, потому что я знал: через минуту-другую я подложу
под старого хрыча динамитную шашку, и он усвоит урок, что жизнь состоит не
из одних только сплошных удовольствий. Если мировой судья содрал с вас пять
фунтов в наказание за безобидную мальчишескую шалость, хотя по
справедливости было бы вполне довольно погрозить вам пальцем и укоризненно
покачать головой, приятно думать, что сейчас он начнет извиваться, как угорь
на горячей сковородке.
- Я веду речь о себе и о Стиффи.
- О Стиффи?