"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Собрание сочинений Том 5. Дживс и Вустер" - читать интересную книгу автора

это, видимо, совершенно не нравится. Она задохнулась, когда налетевший на
нее племянник врезал ей поддых, но сейчас начала приходить в себя и обрела
способность негодовать. Ну и досталось всем от этой пламенной натуры!
- Что это за вертеп! Что за дом умалишенных! - полыхала она. - Здесь
все с ума посходили? Сначала навстречу мне по коридору несется Виски-Боттл,
как ошалевший мустанг. Потом ты норовишь пройти сквозь меня, будто меня и не
существует. А теперь этот джентльмен в бурнусе щекочет мне щиколотку - в
последний раз такое случилось со мной на охотничьем балу в двадцать первом
году.
Видимо, ее недовольство каким-то образом пробило путь к ушам Спода, в
нем проснулось что-то доброе, потому что он отпустил теткину ногу, она
встала и принялась отряхивать свое платье.
- А теперь будьте любезны объяснитесь, - велела она чуть более
спокойно, - я требую. Что здесь происходит? Что все это значит? Кто этот
идиот под балахоном?
Я представил их друг другу.
- Разве вы не знакомы со Сподом? Мистер Родерик Спод, миссис Траверс.
Спод наконец-то стянул с себя простыню, но картина по-прежнему была на
месте, и тетя Далия с изумлением на нее уставилась.
- Ради всего святого, зачем вы надели себе на шею картину? - спросила
она. Потом добавила, слегка смягчившись: - Впрочем, носите на здоровье, если
хочется, только она вам не идет.
Спод ничего не ответил. Он шумно дышал. Я не винил его, заметьте, - на
его месте я бы тоже шумно дышал, - однако мне было от этого не слишком уютно
и хотелось, чтобы он перестал так дышать. Он также буравил меня взглядом -
хорошо бы и буравить перестал. Красный, как рак, глаза выпучились, а
волосы - странно, но почему-то казалось, что они стоят дыбом, ну в точности
иголки на влюбленном дикобразе,[31] и я прогуливался по набережной с
барышней, - не помню ее имени, - как вдруг сзади раздался лай, и к нам
подбежал здоровенный пес, он ошалело прыгал и скакал вокруг нас, явно желая
свалить с ног. Я уже вверил свою душу Господу, подумав мельком, что вместе
со мной будут изорваны в клочья любимые фланелевые брюки, стоившие больше
тридцати фунтов, и тут барышня, увидев, что пес совсем зашелся, с
необыкновенным присутствием духа быстро раскрыла свой цветной японский
зонтик прямо перед мордой животного. Пес сделал три сальто-мортале в сторону
и вернулся к своим собачьим делишкам.
Родерик Спод не сделал трех сальто-мортале в сторону, но в остальном
вел себя в точности как тот дурной кабысдох. Сначала он долго стоял с
разинутым ртом. Потом сказал: "А?" Потом его губы искривились, пытаясь
изобразить умиротворяющую - по его представлениям - улыбку. Потом сделал
несколько глотательных движений, будто подавился рыбьей костью. Наконец
заговорил, и, честное слово, мне показалось, что я слышу воркованье голубки,
и кстати, чрезвычайно кроткой голубки.
- Стало быть, вы знаете? - спросил он.
- Знаю, - подтвердил я.
Спроси он меня, что именно я знаю о Юлейлии, он загнал бы меня в угол,
но он не спросил.
- Э-э... и как же вы узнали?
- У меня свои источники.
- Вот как?