"Пэлем Грэнвилл Вудхауз. Так держать, Дживз!" - читать интересную книгу автора

регулировщик, благодушно улыбаясь. - Вы должны простить меня за
настойчивость. Я никогда в жизни не стану диктовать издателю, как надо -
ха! - издавать, но... Это все, Сипперли. До свидания. Я зайду узнать о вашем
решении завтра в три часа пополудни.
Он удалился, оставив после себя дыру в воздухе размером примерно десять
на шесть футов. Когда, по моим подсчетам, дыра затянулась, я уселся на стул
и спросил:
- Что это было?
Внезапно мне показалось, что старина Сиппи спятил. Он поднял руки над
головой, затем вцепился себе в волосы, изо всех сил пнул стол ногой и
повалился в кресло.
- Будь он проклят! - воскликнул бедолага. - О боже, сделай так, чтобы
по дороге в церковь он поскользнулся на банановой кожуре и вывихнул обе
лодыжки!
- Кто он такой?
- О боже, сделай так, чтобы он осип и не смог больше сказать ни слова!
- Да, но кто он такой?
- Директор моей школы.
- Знаешь, старина, может, тебе лучше...
- Директор школы, в которой я учился, - поправился Сиппи и смущенно на
меня посмотрел. - О, господи! Ты хоть понимаешь, как я влип?
- По правде говоря, не очень.
Сиппи вскочил с кресла и забегал по комнате.
- Что ты чувствуешь, - спросил он, - встречаясь с директором школы, в
которой ты учился?
- Я с ним не встречаюсь. Он давно умер.
- Тогда я скажу тебе, что чувствую я. Мне кажется, я снова стал
учеником, и учитель вытурил меня из класса за учиненные мной беспорядки.
Однажды так и случилось, Берти, и я не забыл об этом до сих пор. Словно
вчера помню, как я стучу в дверь кабинета старика Уотербери и слышу:
"Войдите", напоминающее рык льва при встрече с первыми христианами; а затем
я вхожу и останавливаюсь перед ним и объясняю, за что меня выгнали,
переминаясь с ноги на ногу, и наклоняюсь, ожидая целую вечность, и получаю
шесть смачных ударов по одному месту тростью, жалящей хуже гадюки. И когда
сейчас я вижу Уотербери, моя старая рана начинает ныть, и я могу лишь
сказать ему "Да, сэр" или "Нет, сэр", чувствуя себя при этом
четырнадцатилетним мальчишкой.
Теперь я разобрался, что к чему. Беда таких парней, как Сиппи,
занимающихся писаниной и всем прочим, заключается в том, что они обладают
артистическим темпераментом и поэтому могут упасть духом в любую секунду.
- Он заваливает меня статьями вроде "Школы в старых монастырях" или
"Малоизученные выражения Тацита" и требует, чтобы я напечатал эту дребедень,
а у меня не хватает силы воли ему отказать. При этом считается, что мой
еженедельник должен служить интересам высшего общества.
- Ты должен быть тверд, Сиппи. Тверд и непреклонен, старина.
- Не могу. Рядом с ним я чувствую себя изжеванной промокашкой. Когда он
смотрит на меня, выставив нос, моя душа уходит в пятки и я снова становлюсь
школьником. Он меня просто преследует, Берти. И как только владелец
"Мейферского вестника" обнаружит в газете хоть одну такую статью, он
справедливо решит, что я свихнулся, и уволит меня в ту же секунду.