"Пэлем Грэнвилл Вудхауз. Дживз уходит на каникулы" - читать интересную книгу автора

такое "дундук"?
- Не знаю. А что?
- Она так тебя назвала в своей последней телеграмме. Там так было: "Не
понимаю, как ты собираешься выходить за этого дундука" Вроде так. Мне
кажется, это что-то вроде остолопа, это словечко было в начальных
телеграммах.
- Я очень польщен.
- Что ж, дело в шляпе! После тебя Регги покажется ей верхом идеала, и
она примет его с распростертыми объятиями.
Издав междометие "кя", Бобби понеслась к дому со скоростью = 40
миль/час. Я шел гораздо медленней, поскольку переваривал пищу - пищу для
размышлений. Меня очень удивили ее я бы сказал "прокипперовские" настроения.
Мне казалось, я ее хорошо знал. Хоть она и была отъявленной хохмачкой, у нее
всегда было полно ухажеров. И она их всех отшивала. И казалось, нужно было
быть каким-то совершенно необыкновенным, чтобы подпадать под свод ее
требований. Да уж, чтобы пролезть под колючей проволокой взглядов Бобби,
нужно быть королем мужчин. И вдруг - она выбирает Киппера Херринга! Копченую
селедку!
Не подумайте, будто я что-то имею против старины Киппера. Такие люди -
соль земли! Но на вид-то он так себе! За долгие годы занятия боксом ему
сильно намяли уши, они так и не разгладились, вдобавок чья-то рука, явно не
эстета, продавила ему нос. Он вряд ли выиграл бы конкурс красоты, даже если
в нем участвовали Борис Карлофф и Кинг-Конг. Но разве внешность это главное?
Ведь, как говорится, под мятыми ушами может скрываться золотое сердце. Потом
опять же его умная голова. Чтобы работать в одной из известнейших лондонских
газет - тут нужно иметь определенные запасы серого вещества. А девушкам это
нравится. Опять же надо учесть, что большинство молодых людей, которых
заворачивала Роберта, старались выглядеть в ее глазах охотниками, стрелками
или рыбаками, а Киппер для разнообразия был совсем другим.
Таким образом, я шел в направлении к дому в состоянии задумчивости,
настолько глубокой, что я бы мог врезаться в дерево, напороться на куст или
споткнуться о пень. Но на их месте оказался Обри Апджон. Не успев
затормозить, я инстинктивно ухватился за его шею, а он за мою талию, и таким
образом мы проделали несколько па. Туман моей задумчивости тут же рассеялся
и, обдав Апджона твердым взглядом уже не мальчика, но мужа, я сразу усмотрел
в нем разительную перемену. Во время нашего прежнего знакомства это был
крепкий поджарый джентльмен с горящим взглядом и пеной гнева в уголках губ,
с раздувающимися от ярости ноздрями. Сейчас же он сильно усох, настолько,
что мне ничего не стоило бы отбросить его с дороги как сухую ветку.
Усы Апджона, тоже новое в его внешности, трепетали как два жалких
листа. Это в эпоху Мэлверн Хаус мы холодели от ужаса, глядя на его
свежевыбритую верхнюю губу, которая к тому же время от времени зловеще
подергивалась. Теперь же я просто веселился при виде столь разительной
перемены в его внешности, я пожалуй, даже раздухарился, поскольку
поприветствовал его так: "Ю-ху! Привет, Апджон!". "Ху ю?", - как эхо,
двусмысленно прозвучал его ответ.
- Да я Вустер!
- Вустер? - произнес он в задумчивости, явно предпочитая увидеть
другого человека и услышать другую фамилию. Что ж, я его понимаю. Ведь он
тоже, наверно, все эти годы тешил себя мыслью, что скорей ему на голову