"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Тысяча благодарностей, Дживс" - читать интересную книгу автора

колдобин и суровых испытаний.
- Мне показалось, Дживс, - завел я досужий разговор, потягивая кофе, -
или действительно сегодня утром, когда с меня спала пелена сна, я слышал
стук вашей пишущей машинки?
- Да, сэр. Я кое-что сочинял.
- Письмо Чарли Силверсмиту по долгу родства или, может быть, стихи в
духе того чудака, который призывал срывать розы?
Чарли Силверсмитом звали его дядю, который служил дворецким в
Деверилл-Холле, где в свое время мы так мило гостили.
- Ни то, ни другое, сэр. Я записывал недавние события в Тотли-Тауэрс
для клубной книги.
Здесь - вот ведь незадача! - я снова должен попросить
читателей-ветеранов отвлечься, пока я буду растолковывать, что к чему,
новобранцам.
Дживс, да будет вам известно (это я уже обращаюсь к новобранцам),
состоит в клубе дворецких и камердинеров, расположенном в районе
Керзон-стрит, а каждый член этого клуба, согласно уставу, обязан заносить в
клубную книгу самые свежие сведения о своем хозяине, чтобы желающие найти
место, ознакомившись с ними, могли знать, что их ждет. Решивший наняться на
работу член клуба заглядывает в клубную книгу, и если выясняется, что
интересующий его джентльмен каждое утро оставляет на крыльце крошки для птиц
и регулярно спасает золотоволосых детей, бросаясь под колеса автомобилей, то
все в порядке, и он соглашается на работу без колебаний. Если же выясняется,
что предполагаемый хозяин частенько пинает голодных собак и по утрам
запускает овсянкой в прислугу, то искатель места вовремя получает
предупреждение, что надо держаться от такого субъекта подальше.
Очевидно, рациональное зерно во всем этом есть, но, по-моему, такая
книга - это бомба замедленного действия, и она должна быть запрещена. Дживс
сказал, что одиннадцать страниц в ней посвящены мне: а как отреагирует тетя
Агата, спросил я, попади книга ей в руки, ведь я у нее и так на плохом
счету? Она уже высказывалась обо мне напрямик несколько лет назад, когда я
был найден в спальне с двадцатью тремя кошками, - можно подумать, мне их
общество было в радость! - и еще раз, когда я был обвинен - как вы
понимаете, облыжно, - в том, что бросил на острове посреди озера члена
кабинета министров А. Б. Филмера. Какой же простор дадут ее красноречию мои
злоключения в Тотли-Тауэрс! Воображение просто пасует, Дживс, сказал я.
На это Дживс заявил, что книга не попадет в руки тете Агате: вряд ли
она заглянет в "Подручный Ганимеда", - так называется клуб, - и поэтому
нечего, мол, беспокоиться. Его доводы казались убедительными, и ему более
или менее удалось унять мой трепет, но все-таки я не мог избавиться от
чувства беспокойства, и, когда я обратился к нему, мой голос дрожал от
волнения.
- Боже мой! - выпалил я, если слово "выпалил" сюда подходит. - Неужели
вы действительно собираетесь записать события в Тотли?
- Да, сэр.
- И как меня подозревали в краже янтарной статуэтки у старика Бассета?
- Да, сэр.
- И что я провел ночь в тюремной камере? Нельзя ли без этого обойтись?
Почему бы не предоставить мертвому прошлому погребать своих мертвецов?
Почему бы не предать все это забвению?