"Пэлем Грэнвил Вудхауз. Находчивость Дживса" - читать интересную книгу автора

роде. Завернув за угол, я столкнулся с Уотербюри. Он шумно полез в парадную,
и я осторожно удалился, не желая быть на месте происшествия.

Мне казалось, что при благоприятном ветре и погоде пелена должна упасть
с глаз Сиппи около четверти четвертого по Гринвичскому времени. Поэтому,
погуляв минут двадцать среди грядок Ковент-Гардена, я поднялся по лестнице и
вошел в редакцию, в кабинет Сиппи, минуя западню. Вообразите мое
негодование, когда я увидел там Уотербюри, сидящего за столом Сиппи и
читающего газету с таким видом, точно это его собственная комната. Мало
того, на нем не было никаких следов муки.
- Черт побери! - невольно воскликнул я.
Конечно, я никак не ожидал, что он влезет прямо в кабинет редактора, а
не через приемную, как всякий обычный посетитель.
Уотербюри вздернул нос и уставился на меня.
- Что? - сказал он.
- Я хотел бы видеть Сиппи.
- Мистер Сипперлей еще не приходил.
Уотербюри говорил раздраженно, как человек, не привыкший ждать.
- Ну, как? - начал я, желая скоротать время.
Он снова погрузился в чтение. Потом окинул меня высокомерным взглядом.
- Простите, что вы сказали?
- О, ничего, так.
- Вы сказали...
- Я сказал "Ну, как?" и только.
- Что как?
- Все вообще.
- Я не понимаю вас.
- Ничего.
Бесполезно пытаться завязать с ним разговор.
- Отличная погода, - заметил я. - Но, говорят, для урожая нужен
дождь.
Нос мистера Уотербюри высунулся из-за газеты.
- Что?
- Урожай...
- Какой урожай?
- Обыкновенный урожай.
- Я вижу, молодой человек, что вы горите желанием информировать меня
относительно урожая. В чем дело?
- Говорят, что для урожая необходим дождь.
- В самом деле?
На этом закончилась наша беседа. Он снова уткнулся в газету, а я сел в
кресло и стал сосать набалдашник палки. Наступило молчание.

Не знаю, прошло ли два часа или пять минут, но вдруг послышались шаги и
какие-то звуки похожие на вой. Уотербюри встрепенулся, я тоже.
В кабинет вошел Сиппи, напевая:
- Я вас люблю, я вас люблю, вот все, что я могу сказать. Я вас
люблю... Вот все, что я...
Он резко оборвал пение.
- Хелло! - сказал он.