"Джин Вулф. И явилось Новое Солнце" - читать интересную книгу автора

рассекая пустоту, как меч, воздетый ввысь в миг торжества.
Сверкающий трос мелькнул мимо меня, слишком далеко, чтобы дотянуться. Я
услышал приглушенный крик и не сразу понял, что он сорвался с моих
собственных губ. Впереди маячил другой трос. Вольно или невольно я
рванулся к нему, как рванулся бы на врага, поймал и уцепился за него, чуть
не вывернув руки из суставов, а свинцовый ящик едва не задушил меня моим
же плащом. Обхватив заледенелый трос ногами, я перевел дух.
В садах Обители Абсолюта в великом множестве водились алюатты, но они
боялись людей, потому что слуги низшего ранга (землекопы, привратники и
другие такие же) то и дело отлавливали их силками для своего стола. Я
часто с завистью смотрел, как эти твари бегают по веткам и не падают -
казалось, они вовсе не знают о жадном голоде Урса. Теперь я сам стал таким
зверьком. Почти неощутимое притяжение напоминало, что где-то внизу
простирается палуба, но это было не более чем воспоминанием воспоминания:
когда-то я, наверно, как-то умудрился упасть. Я припоминал, что вроде бы
помнил это падение.
Трос же походил на степную тропу - продвигаться по нему вверх было так
же просто, как спускаться вниз. Его плетение давало мне тысячи зацепок, и
я на четвереньках карабкался ввысь, как неторопливый зверек, скачущий по
бревну.
Вскоре я добрался до перекладины реи, державшей нижний грот-марсель.
Оттуда я перепрыгнул на другой трос, более тонкий, а с него - на третий.
Взявшись за рею, державшую его, я обнаружил, что мне не нужно хвататься за
нее - и без того ничтожное притяжение исчезло вовсе, и серо-бурая громада
корабля просто плыла рядом со мной, почти скрываясь из виду.
Над моей головой в безмолвии высились один за другим серебряные паруса,
почти такие же необозримые, как до того, когда я начал взбираться по
снастям. Справа и слева расходились мачты соседних палуб, как оперение
стрелы или скорее как множество рядов оперенных стрел, ибо за ближайшими
ко мне стояли другие мачты, разделенные по меньшей мере десятками лиг.
Словно пальцы Предвечного, они указывали в разные стороны вселенной, а их
верхние стаксели казались сверкающими блестками и терялись среди звезд.
Здесь я уже мог выполнить задуманное и забросить свой ящик в пустоту,
чтобы кто-нибудь, из другого мира, другого рода, если будет на то воля
Предвечного, мог бы найти его.
Две вещи удерживали меня и, во-первых, не столько соображение, сколько
память, память о моем первоначальном решении, принятом, когда я писал те
строки и все сведения о кораблях иеродулов были мне в новинку. Я решил
выждать, пока наше судно не проникнет в ткань времени. Я уже доверил
первую рукопись моей истории библиотеке мастера Ультана, где она
сохранится не дольше, чем сам наш Урс. Эту же копию я предназначил -
изначально - для другого творения; если я не выдержу предстоящего великого
испытания, я все же смогу послать часть нашего мира - пусть и ничтожную
частицу - за границы вселенной.
Сейчас я смотрел на звезды, на солнца, которые так далеки, что планеты,
вращающиеся вокруг них, неразличимы, хотя иные из них, должно быть,
больше, чем Серенус, и на вихри звезд, такие далекие, что целые миллиарды
кажутся одной-единственной звездочкой. Я поразился, вспомнив, что всего
этого было мало моему честолюбию, и задумался, стало ли больше честолюбие
(хотя мисты утверждают, что и ему есть пределы) или же вырос я сам.