"Джин Вулф "Меч ликтора"" - читать интересную книгу автора

потоки беженцев.
Нессус так огромен, что о нем говорят, будто на одного жителя там
приходится по пять зданий. О Траксе, несомненно, можно сказать обратное, и
в тот день мне порой думалось, что под каждой крышей обитает человек
пятьдесят. Нессус к тому же - город-космополит, но, хотя иноземцы на его
улицах встречаются на каждом шагу, попадаются даже прибывшие из иных миров
какогены, для коренных жителей они именно иноземцы, далеко оторвавшиеся от
родных краев. Здесь же улицы пестрели выходцами из самых разнообразных
народов, но это говорило лишь о разнообразии населявших горы племен. Когда
я, к примеру, видел человека в шапке из птичьего оперения со свисающими на
уши крыльями, или же прохожего, одетого в косматую шкуру, или вдруг
мужчину с татуировкой на лице, я мог не сомневаться, что, завернув за
угол, столкнусь с сотней таких же дикарей.
Эти люди были эклектики, потомки южных переселенцев, перемешавшихся с
коренастыми темнокожими автохтонами и отчасти воспринявших их уклад, к
которому добавились обычаи амфитрионов, обитавших еще дальше на север, и
иных, еще менее известных народов, кочевых торговцев и мелких племен.
Многие эклектики питают пристрастие к изогнутым кинжалам, или, как здесь
иногда говорят, "свернутым набок":
клинок состоит из двух относительно прямых лезвий и резко уходит вбок у
самого острия. Считается, что кинжал такой формы легко прокалывает сердце,
если вонзить его под грудную кость; лезвия скреплены посередине осью и
заточены с обеих сторон чрезвычайно остро. Рукоять, как правило, костяная,
ножен нет вовсе. (Я так подробно описываю эти кинжалы потому, что они
составляют, пожалуй, самую характерную особенность здешних мест, к тому же
именно им Траке обязан другим своим прозвищем: Город Кривых Кинжалов.
Общие очертания города также напоминают лезвие подобного кинжала: изгиб
ущелья словно повторяет изгиб клинка, река Ацис осью прорезает Траке
посередине, а Капулюс играет роль основания рукояти.)
Один из смотрителей Медвежьей Башни сказал мне как-то, что если скрестить
боевого пса с волчицей, то получится опасный, свирепый и непокорный зверь,
равного которому не сыскать. Мы привыкли считать лесных и горных зверей
дикими и, как о дикарях, думать о людях, едва оторвавшихся от земли и
пришедших в города. На самом же деле некоторых домашних животных отличает
еще более лютая злоба - как было бы для нас очевидно, не будь мы столь
привычны к ней, - и это несмотря на то что они прекрасно понимают
человеческую речь и порой сами способны воспроизводить отдельные слова;
так же и в душах мужчин и женщин, чьи предки жили в больших и малых
городах еще на заре человечества, гнездится еще худшая скверна. Водалус, в
чьих жилах текла чистая кровь тысяч экзультантов - экзархов, этнархов и
старейшин, - был способен на жестокость, немыслимую у автохтонов,
заполонивших улицы Тракса и не знавших иной одежды, кроме гуанаковых
плащей.
Подобно псам, рожденным волчицей (видеть которых мне не приходилось,
поскольку они слишком злобны, а потому бесполезны), эти эклектики в
результате столь разнокровно-го родства наследовали исключительную
жестокость и необузданность: они становились либо угрюмыми, вероломными и
вздорными союзниками, либо свирепыми, хитрыми и мстительными врагами. Во
всяком случае, именно так мои подчиненные в Винкуле расписывали мне
эклектиков, а ведь последние составляли более половины наших узников.