"Эйлет Уолдман. Долгий, крепкий сон ("Джулиет Эпплбаум" #2)" - читать интересную книгу автора

расступились, образовав узкий проход. Я знала, что им запрещено прикасаться
ко мне - к чужой женщине, у которой вполне может оказаться "нечистый" период
менструального цикла. В центре комнаты на кресле, в одной рубашке и без
сюртука, сидел крупный мужчина лет сорока пяти с густой окладистой бородой.
На голове он носил не шляпу, а огромную черную бархатную ермолку,
закрывавшую всю макушку. Он поднялся мне навстречу.
- Это мой брат, отец Фрэйдл, ребе Финкельштейн, - представила мужчину
миссис Танненбаум. - Барух, это та женщина, о которой я тебе говорила. Милая
еврейская дама, с ребенком которой сидела Фрэйдл. - Она отступила.
Ребе молча смотрел на меня, и я почувствовала себя неловко в джинсах
Питера, подвернутых до щиколотки и затянутых, насколько это возможно (то
есть, почти незатянутых), на талии. Слава богу, на мне хотя бы футболка с
длинным рукавом. Жаль только, что на ней изображена Мадонна в черном кожаном
лифчике.
- Здравствуйте, ребе. Я - Джулиет Эпплбаум, - я по привычке протянула
руку, но тут же отдернула, вспомнив, что он не может ее пожать.
- Вы знаете Фрэйдл, мою дочь, - уверенно начал он.
- Да.
- Она работала у вас вчера.
- Да.
- Вы знаете, что я не давал ей на это разрешения. Вы знаете, что она
работала у вас, не поговорив со мной.
- Нет, я об этом не знала. - Я с упреком посмотрела на миссис
Танненбаум, которая отошла еще дальше и теперь сверлила взглядом выцветший
зеленый ковер. - Могу вас заверить, я не имела ни малейшего представления, -
твердо повторила я.
- Но вы же не спросили у нее, разрешил ли отец работать на вас.
Работать на... - он недоговорил.
Я определенно начинала злиться.
- Работать на мать с маленьким ребенком, ребе Финкельштейн. На
еврейскую мать. С еврейским ребенком.
Нарочито презрительным взглядом ребе окинул мою одежду.
- Еврейская мать? - фыркнул он.
Исаак заплакал.
- Простите, - перебила я, - но мой ребенок хочет есть. Так что мне
нужно домой - кормить его.
Я развернулась на каблуках и направилась прямиком к выходу. И тут из
кухни выскочила какая-то женщина.
- Нет, нет. Прошу вас, не уходите. - Она схватила меня за руку. - Идите
сюда, покормите ребенка здесь, на кухне. Сюда, - и, не обращая внимания на
мужчин, толпившихся в гостиной, она потащила меня на кухню. Стряхнуть ее
по-хорошему не получилось, поэтому пришлось подчиниться.
Кухня оказалась маленькой, без лишних изысков, зато практичной. Стены и
шкафчики белые, единственное украшение - десятки детских рисунков, что
висели на каждой стене, дверце и даже холодильнике. В углу находился большой
круглый стол, истертый за долгие годы использования. Вокруг стола и возле
шкафчиков сидели и стояли женщины. И пожилые, в чопорных выцветших париках,
и женщины помоложе, в модных, элегантно уложенных париках и платках, и
совсем еще девочки, с длинными косами и волосами до плеч. В комнате стоял
теплый запах дрожжевого домашнего хлеба. Женщина, держащая меня за руку,