"Эдвард Уитмор. Синайский гобелен ("Иерусалимский квартет" #1) " - читать интересную книгу автора

бедности. Несколько лет пусть ему позволят следовать своим путем, иначе он
будет вынужден выйти из ордена траппистов.
Собравшиеся в трапезной монахи были поражены. Когда потрясенный
настоятель дрожащим голосом предостерег его, что одним фактом своего
высказывания такое богохульство неизбежно являет его в пагубной наготе перед
Богом, бывший брат Антоний мгновенно скинул с себя не только рясу, но даже
набедренную повязку, обнажив гениталии, и, не вдаваясь более ни в какие
объяснения, вышел из трапезной. За спиной он оставил коленопреклоненными и
рыдающими бывших братьев, которые еще несколько часов не прекращали молиться
над плошками с овсянкой.
Тем временем Валленштейн, без гроша, нагой, трясясь от пронизывающего
зимнего ветра, ковылял по узким улочкам Иерусалима, униженно прося подаяние.
Замерзая и голодая, первые собранные монеты он потратил все же не на повязку
и не на корку хлеба, а на конверт и марку. В своем письме в Албанию он
приказал выслать огромную сумму денег, полагающуюся ему как полноправному
здравствующему Скандербегу.
В ожидании денег он продолжал просить милостыню на улицах, но находил
время для специальных занятий, тяжелых и кропотливых, изучал составы чернил,
а более подробно - древние способы их приготовления из грубых красителей и
химикатов. Он начал учиться определять подлинный возраст древнего пергамента
на ощупь, вкус и запах. Позже он занялся особенностями разных почерков.
Весь этот период второго посвящения он носил лишь повязку, а обитал в
убогом подвале в армянском квартале, живя лишь подаянием.
Когда наконец прибыли деньги, Валленштейн нарядился богатым
образованным армянским купцом-антикваром и стал путешествовать по Египту в
поисках большого запаса чистого пергамента, произведенного в четвертом веке,
не слишком истрепанного за пятнадцать веков, но и не слишком хорошо
сохранившегося, такого, что мог бы мирно лежать все это время в каком-нибудь
темном сухом захоронении.
В Египте ему не повезло, и он, чуть не сходя с ума от отчаяния,
вернулся в Иерусалим, чтобы обнаружить, что искомый пергамент дожидается его
в Старом Городе на дне старого турецкого сейфа, в заваленной всякой всячиной
лавке, принадлежащей неприметному торговцу древностями по имени Хадж Гарун,
такому обездоленному и несведущему арабу, что он охотно расстался с этим
сокровищем, словно и не подозревал о его истинной цене.
Валленштейн воспрял духом. Несомненно, менее одержимому человеку такое
даже в голову прийти не могло: он поставил перед собой задачу обмануть как
минимум всех ученых, химиков и праведников как своей эпохи, так и
последующих.
Но Валленштейн, помешанный на любви к Богу, в конце концов преуспел в
этом.
Для сбора материалов ему потребовалось семь лет. Еще пять лет он провел
в своем подвале, отрабатывая тот почерк, который был нужен для изготовления
фальшивки. Все это время он прибегал к множеству ухищрений, чтобы каждый шаг
его оставался незамеченным. На то, чтобы купить необходимое и замести следы,
ему пришлось потратить все состояние Валленштейнов, продавая фермы, деревни
в Албании одну за другой.
Наконец, когда все было готово, он отправился снова в обитель Святой
Екатерины и представился нищим мирянином, пилигримом армянской церкви,
умоляя отвести ему крошечную келью для уединенных размышлений. И просьбе его