"Митчел Уилсон. Встреча на далеком меридиане" - читать интересную книгу автора

дверь приоткрылась, в ней появилось мужское лицо, и по кабинету скользнул
слегка насмешливый взгляд.
- Что будет, если я рискну войти без доклада?
- Леонард! - воскликнул Ник, искренне обрадованный, потому что Леонард
Хэншел воскрешал все то лучезарное волнение, которое испытывал Ник, когда
перед войной приехал в Калифорнию из МТИ. Хэншелу стоило только
остановиться на пороге кабинета, чтобы показать, какой стала теперь его,
Ника, жизнь. - Входите, конечно, входите!
Хэншел выглядел моложе, бодрее и солиднее. Прекрасный темно-синий
костюм, изящный носовой платок дышали строгой элегантностью, не имевшей
ничего общего с тем неотглаженным видом, какой был у него в дни, когда его
имя сияло настолько ярче имен всех остальных американских физиков, что
попасть в число его ассистентов уже значило оказаться среди избранных. За
двенадцать лет, минувших со дня окончания войны, Хэншел постепенно покинул
мир лабораторий, университетов и научно-исследовательских институтов, От
длинных растрепанных волос не осталось и помина - теперь лишь седая
аккуратно подстриженная бахромка окружала его сияющую лысину, которая
придавала ему еще более лощеный вид. Он даже по комнате прошел, как
человек, который теперь знаком с президентами и премьер-министрами, как
человек, который теперь то в дело совершает полеты в Европу и которого в
аэропортах всего мира встречают черные лимузины с маленьким посольским
флажком, трепещущим над радиатором.
- И мне это ужасно нравится, - сказал он, изящно опустившись в кресло
наискосок от Ника и покончив с приветствиями. - Ей-богу, я гляжу в зеркало
и вижу, что я был создан, чтобы быть лысым и шестидесятипятилетним и
заниматься дипломатической физикой. Целых пятьдесят лет я оставался
подростком. Слава богу, теперь это позади!
- Вы, кажется, довольны жизнью, - заметил Ник. - А как Эдит?
- Эдит? - переспросил после паузы Хэншел излишне веселым голосом,
словно в эту минуту, когда ему было так хорошо, напоминание о вечно всем
недовольной женщине, от которой он каждое утро после завтрака бежал,
отделавшись покорным поцелуем, было запрещенным ударом и ему оставалось
только принять его с гордой невозмутимостью. Он добавил добродушнейшим
голосом: - Чудесно, ей тоже все это очень приятно.
- Я в этом не сомневался, - сказал Ник, и только в таких словах он и
мог выразить всю свою ненависть к этой даме, к ее жеманству, ее
мелочности, ее невыносимому самодовольству, к тому, как она гордилась
остатками былой красоты - своими холодными синими глазами и орлиным
профилем - и как презирала работу мужа и его коллег и ассистентов - все,
как на подбор, жалкие неудачники по сравнению с людьми, за которых она
могла бы выйти замуж, не будь она в 1923 году так глупа. Для группы,
работавшей под руководством Хэншела, строение атомного ядра и то не
представлялось такой тайной, как вопрос, почему подобный человек терпит ее
болтливое чванство, почему он не выгонит ее, дав ей хорошего пинка в ее
надменный зад; но из лояльности к шефу они старались находить для него
оправдания, хотя женатым сотрудникам бывало нелегко умиротворять своих
жен, восстававших против ее мелочной тирании.
- Ваш новый образ жизни, должно быть, ей очень нравится.
- Он больше соответствует ее характеру, - ответил Хэншел доверительно.
- Правда, Эдит обычно остается в Вашингтоне и редко ездит со мной. Все же